Беломорско-Балтийский канал имени Сталина
Шрифт:
Эта вода, в противоположность воде, которая просто пропитывает почву, не подвержена силе тяжести.
В центрофуге образцы почв подвергают действию центробежной силы, и вся вода из образца грунта выбрасывается а иск мочением молекулярной.
После этого образец почвы взвешивается. После взвешивания он высушивается. Высушивание удаляет молекулярную воду. После высушивания образец опять взвешивается.
Разница в весе образца до высушивания и после высушивания определяет молекулярную влагоемкость. А молекулярная влагоемкость
Таким образом в лаборатории под горой в течение двух часов путем двух взвешиваний, одного высушивания и одного вычитания определяли точно характер грунта. Здесь работали на лету и отвечали телеграммой.
Здесь видели, как маскируются грунты, какие неожиданности они готовили строительству, и часто устанавливали, что на данном участке годного для строительства грунта вообще нет.
Иногда оказывалось, что есть песок, который профильтровывает воды. И есть иольдиевая глина, которая вообще не годна для строительства.
Но после опытов устанавливалось, что если поливать песок мутной от глины водой и таким образом вносить в песок некоторое количество глины, то фильтрация значительно уменьшается. Тут приходилось вытаскивать науку из книг.
Есть обычные ошибки здравого смысла, которые довольно трудно преодолеть.
Здравый смысл живет пока в четырехугольнике четырех правил арифметики.
В средней школе задавали задачу: в час из бассейна выливается 10 ведер воды. Сколько выльется в 10 часов?
Эту задачу решали умножением.
Это неправильно. В бассейне одновременно с понижением уровня воды будет уменьшаться ее скорость.
Технические вопросы простым умножением не решаются.
Думают, что фильтрация идет по породам грунта. А на самом деле вокруг частиц грунта есть пленочная вода, которая окружает их, как чехлы. Вот между этими чехлами из неподвижной воды протекает фильтрующая вода.
Можно увеличить работу чехлов и задержать воду водой.
Произвели опыты. Взяли две трубки, насыпали в них песок; в одну насыпали 10 сантиметров песку, в другую — 200. Профильтровали через каждую по 10 литров воды. Потом определили степень влажности песка в короткой и длинной трубках. Оказалось, что в длинной трубке влажность песка первые 150 сантиметров постоянна, а потом возрастает прыжком.
В короткой трубке — другая картина: здесь влажность песка одинакова по всей его величине, причем она значительно больше, чем в длинной трубке.
Вода в короткой трубке задерживается сильнее, чем в длинной: воздух, находящийся под песком, оказывается водонепроницаемым слоем.
Вспоминали наблюдения, что горизонтальная или наклонная щель в грунте задерживает в его верхних слоях воды больше, чем ее может задержать на той же высоте сложный однородный грунт.
Все это оказалось чрезвычайно злободневным, реальным, как тачка, как паровоз, пароход, камень.
На строительстве нехватает годных грунтов,
Торф пропускает воду, песок пропускает воду. Смесь торфа с песком меньше пропускает воду, чем в отдельности песок и торф, но все-таки фильтрует очень сильно. Но слой песка, покрытый слоем торфа и снова песком, — такой слоистый торфяно-песчаный экран не пропускает воды.
Это проверяли в приборах, это оказалось верным: слоистые экраны выдерживали проверки, вода не прорывала их и не выпучивала.
Высокая техника проста и легка; изумительность Беломорстроя не в том, что он большой, а в том, что он легкий.
Высокая техника — это не обязательно техника, имеющая дело с конструкциями из высококачественных материалов.
Часто это конструкция из грубых, но рационально примененных материалов.
История со слоистыми экранами интересна как случай преодоления узкого места.
Она показала, как злободневная теория, удачно осуществленная, избавляет строительство от необходимости пользоваться дорогостоящими, а иногда и вовсе дефицитными материалами и кроме того уменьшает кубатуру сооружения.
Конечно работа с экранами ввиду ее новизны требует тщательности, но ведь и вообще работа с грунтами при рациональном их использовании — это работа, требующая тщательного и сознательного отношения к делу.
Вот почему на Беломорстрое земляные работы начинались с митинга — технического производственного совещания.
Каждая тачка должна быть насыпана, провезена и высыпана с определенным отношением к делу.
Сооружения Беломорстроя не фильтруют потому, что они насквозь пронизаны мыслью людей, их воздвигавших.
Вот лежит рядом с бетонной 27-й Маткожненской плотиной плотина из каменной наброски с деревянным экраном. Камень — опора, непроницаемость — дерево. Плотина внешне примитивна и технически чрезвычайно остроумна.
По лаборатории ходит профессор Лебедев.
Перед батареями приборов и пробирок сидят люди, которые раньше не были лаборантами.
За стеклом лежат грунты. По каплям накапливается правда в сооружениях.
Уже появились гости в лаборатории, модели Свирьстроя. Через сени была другая изба, и в ней жила величайшая в мире лаборатория по испытанию бетона, положенного зимой.
— На том свете, — говорит профессор Лебедев, — мы так не работали.
Он говорил о себе как о мертвом и уже сам не верил себе. Он был сам моделью, которую переконструировали.
В УРО — в учетно-распределительном отделе — на карточках заключенных обычно не была заполнена графа «специальность». Приходилось учить людей с азов, но нехватало даже букварей. На двадцать пять безграмотных можно было достать только один букварь.
Зимин был плотником. Он выбрал доску поглаже, обтесал, отшлифовал и пошел в художественную мастерскую.