Белоснежка и семь клонов
Шрифт:
– Я тебя так люблю, что не смогу без тебя жить. Будь моей женой, мы уедем вместе. У моего отца большой дом в Мюнхене, он добрый старик, ты с ним подружишься. Мы с тобой будем очень счастливы. Очень-очень! Я тебе обещаю! Я тебе клянусь, всем что только есть на свете, ты никогда не пожалеешь о своем решении. Захочешь, пойдешь учиться в университет, а если нет – будешь заниматься домом, заведем детишек… Нам будет хорошо. Мы ведь так любим друг друга…
Дитмар все говорил и говорил, боясь остановиться. Что она скажет в ответ? Прижавшись к любимой, он слышал, как
– Почему ты мне ничего не сказал? Ты мог бы просто меня бросить и уехать не попрощавшись?
– Что ты такое говоришь? – посмотрел ей в лицо Дитмар, и глаза его наполнились слезами. – Я не могу себе представить, как жить без тебя… Мы должны уехать вместе. Нам надо расписаться как можно скорее.
– Нет! – тихо, но твердо сказала Маша. – Это невозможно.
Дитмар, совершенно не рассчитывавший на такой ответ, оторопело смотрел на нее, не понимая, правильно ли он расслышал сказанное Машей.
– Как… как не… не поедешь? – заикаясь, переспросил он. – Ты ведь любишь меня, правда? Не может быть, чтобы ты меня обманывала… Как же… как?
– Мы не сможем расписаться и вместе уехать. Я никуда не поеду. Даже, если бы я имела право уехать, я бы… я бы все равно этого не сделала… Это невозможно…
– А я? А как же я?
– Единственный шанс нам быть вдвоем – если ты откажешься от своей родины, от возвращения назад и примешь советское гражданство. Но… я понимаю, как для тебя это было бы тяжело, и поэтому не настаиваю.
– Откуда… откуда ты это знаешь? Почему мы не можем пожениться и уехать ко мне?
– Это невозможно… – механическим голосом повторила Маша.
Эту их последнюю ночь они запомнили навсегда. Маша смотрела на спящего Дитмара и боялась потерять хотя бы одну минуту из отведенных им судьбой на прощание. Даже уезжая в шестнадцать лет от своих родителей, братьев и сестер, она не испытывала такой безысходности, такого ощущения пустоты и потерянности в душе.
Дитмар тоже не спал, а просто лежал с закрытыми глазами и думал о том, действительно ли он имеет право покидать Машеньку, пусть даже и ненадолго? То, что их расставание долго не продлится, он не сомневался. В конце концов, отец поднимет международную общественность, и он скоро сможет приехать за Машей. Приехать уже не как бесправный лагерник, а как человек, облаченный всеми человеческими правами. И тогда уже она не откажется стать его женой и уехать с ним!
Торжественных проводов не было. Был обычный рабочий день, Маша трудилась в своей столовой, к лагерю подкатил военный грузовик, крытый брезентом, погрузили всех счастливчиков и поехали к железнодорожной станции.
Дитмар бросил прощальный взгляд на забытый Богом уголок Урала, в котором он провел четыре года жизни. Как ни парадоксально – самые лучшие и прекрасные четыре года своей жизни, как он поймет уже только потом…
А жизнь в поселке Шурино продолжалась. Накануне нового, 1948 года, Маша Омельченко вышла замуж. Ее мужем стал сорокапятилетний политзаключенный Иван Коновалов.
Маша была знакома с ним давно. У Ивана
Маша с удовольствием куховарила для больного туберкулезом Ивана Ивановича. Особенно он любил ее украинский борщ, приговаривая при виде аппетитного блюда:
– Хотя я и русский, но украинский борщ признаю лучше, чем щи! Все-таки, украинки – самые лучшие рукодельницы… И красавицы! – подмигивая Маше добавлял он.
Сам Иван Коновалов прибывал в этих местах с тридцать седьмого года. За что, можно было и не спрашивать. Почти все политзаключенные попали в лагерь еще до войны, став жертвами бериевской кампании «охоты на ведьм». Взяли его прямо с боевого поста – он был одним из партийных боссов Томской области.
Поспешная женитьба спасла его любимицу Машу Омельченко от позора и кривотолков. Невеста была на четвертом месяце беременности.
После свадьбы они продолжали жить каждый в своем прежнем доме. Оно и понятно – беременной женщине находиться в одном доме с туберкулезным больным не стоит.
Летом у Машеньки, теперь уже Коноваловой, родился сын. Светленький и голубоглазенький ангелочек. Молодая мама как будто бы родилась заново. У нее вновь появился блеск в глазах. Она смотрела на своего Димочку влюбленными глазами и знала, что теперь ей есть для чего и для кого жить…
Осенью умер Иван Коновалов. Перед смертью он написал Машеньке на листке бумаге адреса и фамилии своих друзей в Томске, которые помогут ей и малышу встать на ноги. Похоронив доброго Ивана Ивановича, Маша Коновалова с сыном Димой переехала в старый сибирский город Томск.
Глава 23
– Извини, пожалуйста, что мы доставили тебе столько хлопот! – Лучана Маркес сидела на кухне Алины, пила кофе и рассказывала о событиях прошедших дней. – Только у тебя я немного расслабилась и начинаю приходить в чувство.
Ее маленькая дочка Инес спокойно сидела в углу кухни за столиком Михаэля и складывала пирамидку.
– Жалко только, что моего Михи нет. Вот бы они чудесно поиграли вместе! Но, ничего, наиграются еще, – улыбнулась Алина, глядя на хорошенькую малышку.
Час назад она встретила путешественниц на вокзале и привезла к себе домой. Они помылись, поели, и теперь каждая из них по своему наслаждалась возможностью делать то, что хочется. Алина не торопила Лучану, понимая, как нелегко молодой женщине говорить о совсем свежих событиях, принесших столько неприятностей не только ей самой, но и окружающим. И конечно, самое страшное, что может выпасть на долю матери – страх за жизнь своего ребенка. Вот он, маленький и беззащитный, безгранично верящий в тебя и в твои возможности предотвратить любую беду. Как можешь ты обмануть его надежды? Разве в состоянии материнское сердце смириться с тем, что ее маленькому сокровищу грозит опасность?