Белоснежка и семь клонов
Шрифт:
Карл Шнее – бывший офицер вермахта, десять лет после войны провел в тюремном заключении. Ангела Шнее, урожденная Вайс, – врач, работала в родильном отделении научно-медицинского института проблем врожденной детской патологии. Детей брала на усыновление из «отказных», которых в институтах подобного профиля находится немало… Интересно, это что же, «дефективная» Магда-Магдалена стала доктором наук? Или, может, ее неполноценность выразилась в наличии шестого пальца на ноге? Неужели, из-за этого родители отказываются от своих детей? Собственно, часто
Один из сводных братьев Магдалены – Генрих Шнее, пошел по стопам матери, стал врачом и работает в том же институте, где и она раньше работала…
Это же надо! Самой Ангеле Шнее девяносто пять лет, и она живет в одном из самых дорогих домов престарелых в пригороде Дюссельдорфа. Интересно, Магдалена навещает свою приемную мать? Еще любопытный факт – во время войны Ангела Шнее, вернее, тогда еще – Вайс, работала в одном из пансионатов системы «Лебенсборн», расположенном в Дании.
– Вы что, русская? – надменно поинтересовалась старуха с аккуратными кудельками седых волос и ярко подведенными губами.
– Да. Но к делу это не относится, – как можно мягче ответила Алина Ангеле Шнее. С детства ее учили уважительно относиться к пожилым людям, хотя нередко встречаются старички бесцеремонно напрашивающиеся на ответное хамство.
– А какое у нас с вами может быть дело? Терпеть не могу русских и не собираюсь с вами лицемерить. Если вы выиграли у нас войну, это еще не дает вам право приезжать к нам и устраивать допросы!
– Во-первых, я живу в Германии, а во-вторых, со времен войны прошло шестьдесят лет, и все взаимные обиды пора забыть.
– С какой стати я должна что-то забывать? Потому что тебе этого хочется? Все вы русские – шлюхи. Я ненавижу русских баб!
– А мужчин русских тоже не любите? – спокойным тоном спросила Алина. – Например, имя Дмитрий Коновалов, – вам как, по вкусу или не очень?
– Что вы имеете в виду? – сквозь трясущиеся губы просвистела фрау Шнее.
– Как вы нашли сына профессора? Судя по тому, что поспешили от него избавиться, в качестве родственника вашей приемной дочурки Магды он бы вас не очень устроил?
– Да! – затрусила своими кудельками Ангела Шнее, злобно прищуривая ледяные глаза. – Да! Не устроил! Я ненавижу всех русских! Ненавижу! Его мать – шлюха! Она хотела прибрать к рукам Дитмара, она родила от него ребенка! А он сбежал от нее! Ха-ха-ха! Он сбежал! А теперь явился этот выродок, чтобы заявить свои права! Да не имеет он никаких прав! Он никто! Его уже нет – и все!
– Эту криминальную присказку «нет человека – нет проблемы!» я знаю. Но вы-то… знаете, что Дмитрий Коновалов – сын профессора Бауэра? Откуда вам это известно?
– Ф-ф! – презрительно потянула воздух старая докторша. – Еще бы мне это не было известно. Он же – вылитый Дитмар. Я-то его помню и двадцатилетним, и двадцатипятилетним,
Глава 24
В оговоренное заранее время, Алина подъехала к уже знакомому ей неприметному входу в дом профессора Бауэра. В руках она держала альбом с рисунками, который должна была передать хозяину. Входную дверь открыла фрау Петерсен:
– Проходите, – величественно наклонив голову, сказала домработница, – профессор вас уже ждет.
Алина в сопровождении датчанки прошла в кабинет.
– Рад с вами познакомиться, – обратился симпатичный седой мужчина, протягивая руку Алине. – Извините, не могу подняться. Вот уже несколько лет сижу, – грустно наклонил он голову, указывая взглядом на инвалидное кресло.
«А он не такой уж дряхлый старик, как мне показалось издалека. Наверное, это беспомощность в передвижении создает такое первое впечатление…» – подумала Алина и протянула ему альбом, прекрасно понимая, зачем ее сюда пригласили:
– Пожалуйста, ваш альбом. Хорошо, что так удачно получилось, и он не потерян для вас безвозвратно…
– Спасибо, это самое дорогое, что у меня осталось в этой жизни… – сказал профессор, и в уголках глаз у него появились слезы. – Сколько я вам должен? Фрау Петерсен с вами рассчитается…
– Денег не надо! – сразу ответила Алина. – Расскажите мне о той, чьи портреты изображены в альбоме.
Профессор вздрогнул от неожиданности и внимательно посмотрел на гостью сквозь сильные линзы очков.
– А зачем вам это? – тихо спросил он.
– Разрешите, я скажу вам об этом позже. Но не думайте ничего плохого…
Профессор задумался и после минутной паузы заговорил по-русски:
– Я слышу у вас русский акцент. Вы откуда?
– Из Москвы. Но уже несколько лет живу в Германии. У меня муж немец.
– Чем занимаетесь?
– Я журналистка. Работаю в дюссельдорфском издательстве, выпускающем газеты и журналы на русском языке.
– Ах, да! Мне попадались как-то ваши издания в газетном киоске. Я еще удивился тогда – это же надо! Даже купил просмотреть – любопытно… Я читаю немного по-русски, хотя язык забывается без практики. Вас привел ко мне профессиональный интерес?
– Можно и так сказать. Но личная заинтересованность тоже есть. Мой сын Михаэль подружился с дочкой вашего пасынка Юргена Хольца…
– Очень хорошо… Но я пока не уловил связи…
– Разрешите, я все-таки объясню вам позже, – еще раз напомнила Алина свое пожелание, понимая, что пожилой мужчина никак не может решиться раскрыть постороннему человеку свои сокровенные тайны.
Нежно прикоснувшись старческой рукой с вздувающимися узелками кровеносных сосудов к бархатистой обложке альбома, он погладил его, как горячо любимое живое существо.