Белоснежный лайнер в другую жизнь
Шрифт:
– Ты дал мне копию ее паспорта, то есть все данные, регистрацию… Ты знаешь, кто сейчас живет в ее квартире?
– Нет… Думаю, что никто.
– Там проживает одна женщина. И она через пять минут появится у входа.
– И что это за женщина? Ее родственница?
– Ты не поверишь, Оливер, но это – Маргарита Михайловна Жемчужникова. Кстати, а вот и она.
Соловьев уже смотрел в сторону входа, там, за стеклянной стеной, Оливер увидел высокую полноватую шатенку в темном пальто. Женщина оглядывалась по сторонам, ожидая кого-то.
– Это она меня ждет, я ей свидание назначил. Подожди секунду, я приведу ее сюда… Буду за ней ухаживать – работа такая! Но учти, она действительно Маргарита Жемчужникова, и паспортные данные ее – именно такие, которые ты мне сообщил. Здесь одно из двух – либо эта дама, что стоит на улице, живет по чужим документам, либо твоя жена выехала из России по чужому паспорту… Но это
Саша привел Жемчужникову. Красивая, яркая женщина, ухоженная, приятно пахнувшая, хорошо одетая, но взгляд – ироничный, словно она от каждого мужчины ждет подвоха… К счастью, она оказалась разговорчивой, милой, и уже через полчаса все дружно смеялись, рассказывали анекдоты… Соловьев «работал»: угощал даму пухлыми теплыми гамбургерами, пирожками с огненной сладкой начинкой, мороженым, говорил комплименты, представил Оливера как своего друга-эстонца, Артура… Почему эстонца, Оливер понял не сразу, а когда понял, было уже поздно: Маргарита Жемчужникова уже откланялась и ушла, она спешила на работу… Но перед тем как уйти, она попалась в ловко расставленную Соловьевым ловушку: он рассказал историю о том, как у него украли паспорт… Жемчужникова же, вздохнув, поведала им, что и у нее тоже украли загранпаспорт и что она переживает, что им могут воспользоваться преступники… Саша посоветовал ей обратиться в милицию и написать заявление о пропаже. На всякий случай. Потом она посмотрела на часы и сказала, что ей пора, что она была рада познакомиться с Артуром, что всегда мечтала побывать в Таллине… Как ни странно, но она произвела на Оливера самое благоприятное впечатление.
– Понимаешь, ей же до лампочки, кто ты и откуда, в принципе, если она что-то знает о твоей жене, а твоя жена – замужем за тобой – британским подданным, то это могло бы ее насторожить… Хотя я думаю, что она здесь ни при чем. Ее сейчас проверяют, но мне сдается, что дело в твоей жене, Оливер. Я понимаю, о чем ты сейчас думаешь: вот, мол, попросил русского следователя навести справки о жене, и вдруг… Ты не переживай, я постараюсь тебе помочь. Не думаю, что у такого парня, как ты, жена с криминальным прошлым. Но мы все равно проверим. Ее могли втянуть в какое-нибудь нехорошее дело, использовать ее… Или же, что вполне могло случиться, она случайно оказалась не в том месте и не в то время… Она могла оказаться просто случайным свидетелем. И, чтобы не пропасть, она приняла решение сбежать… Не самое, кстати говоря, плохое решение. Да все поступили бы так на ее месте…
Оливеру было неприятно, что его утешают, но, с другой стороны, он так раскис, что был даже благодарен Соловьеву за поддержку.
– А теперь слушай, что я узнал о Желтухине… Значит, так. Добропорядочный гражданин, трудится в одной фирме, неплохо зарабатывает, но одинок, живет один, никого к себе не водит… Соседи говорят, что это очень спокойный и вежливый жилец. Кажется даже, он разводит цветы. Еще агентура донесла, что он был влюблен в покойную Ирину Бантышеву, просто сходил по ней с ума. Он часто бывал у них дома, свой человек, понимаешь? Подарки Ирине дарил, цветы… И Бантышева это устраивало, он же был увлечен своей испанкой… Бантышев, надо сказать, совершенно бесхарактерный человек. Но ему крупно повезло: у него замечательный заместитель, преданный ему человек, Иван Потапов, он-то, по сути, и руководит корпорацией «Амбра-лайн»… Собственно, он-то мне многое и рассказал о Бантышеве. Я так понял, что он жалел Ирину и не раз говорил со своим шефом и другом, Бантышевым, о том, что он может ее потерять… Он и потерял. Потапов так разоткровенничался, что даже рассказал мне о Желтухине только лишь из-за того, что Ирины уже больше нет в живых. Он очень сожалел, что не смог принять участие в ее похоронах. Сказал, что это ужасно – вот так заболеть и оказаться совершенно одной… И муж есть, и дочь, и деньги – а женщины нет… Так нелепо умерла! Он лично был знаком с Ириной. Я даже подозреваю, что и ему она очень нравилась и что, если бы Бантышев не остановился и продолжал свои отношения с этой охотницей до чужих денег – Исабель, Потапов бы сам начал ухаживать за Ириной. Все, кто ее знал, со слов Ивана, самого высокого о ней мнения. Хотя в последнее время она что-то прибаливала, во всяком случае, выглядела она уже не так, как прежде… Бледная, осунувшаяся. И все жалели ее, приписывали это ее переживаниям, связанным с изменой мужа.
– Саша, как много ты узнал… – искренне удивился Оливер. – И как тебе только удалось разговорить Потапова? Тем более что он, как ты сказал, преданный Бантышеву человек?
– Он – рыбак… Мы словно бы случайно познакомились в бане, в одной компании… И все – рыбаки! В такой компании каждый чувствует себя своим… Да и что такого рассказал он о своем друге? Лишь то, что ему очень жаль его жену… Но это его личное мнение. Еще он говорил о том, что Бантышев – гений…
– Хорошо бы еще познакомиться с Желтухиным…
– А ты и познакомишься… Я просто уверен, что, когда Катя сообщит отцу о своем желании и решении отправиться в Лондон, он сам захочет посоветоваться со своим другом. Если же этого не произойдет, в любом случае Желтухин рано или поздно появится в их доме, и речь непременно зайдет о предстоящей поездке… Следовательно, его, как друга дома, познакомят и с тобой, и с Питером. И ты сам сможешь спокойно расспросить его обо всем, что касается смерти Ирины. Но вообще-то, я хотел предложить тебе вместе отправиться к патологоанатому, который вскрывал тело Бантышевой. От него мы сможем узнать, действительно ли бедняжка умерла от перитонита…
Оливеру вдруг смертельно захотелось домой, в Лондон, к Рите, обнять ее, прижаться к ней… Он даже скрипнул зубами…
16. Москва. Октябрь 2005 г. Маргарита Жемчужникова
Воспитание жестокости в себе Маргарита Жемчужникова начала с того самого разговора с Катей, когда девочка позвонила ей, чтобы сообщить о смерти Валеры. Принцип «раз мне больно, пусть и остальным тоже станет плохо» принес довольно гнусные плоды: она не спала всю ночь, рыдала, проклиная свою жертвенную любовь к мужчине, а потом уже скулила от стыда за свой поступок по отношению к девочке, для которой эта душевная рана могла оказаться смертельной. Мало того что этот подлец бросил девочку, и это по времени почти совпало с трагедией в ее семье – смертью матери, так потом еще оказалось, что он сам погиб, а тут и этот звонок «сестре» – злой тетке, твари, так грубо продемонстрировавшей, что они с погибшим были любовниками… «Собаке – собачья смерть… – она не помнила себя от переполнявшей ее злобы и ненависти ко всему миру, не то что к Кате. – Он мне такой же брат, как я тебе – сестра… Забудь меня, дурочка…» То, что она выдала свое отношение к Валере, полбеды, и даже раскрытие их подлинных отношений – пусть, но это «дурочка»… За что она ее так унизила? Ведь Катя здесь ни при чем. Юная, чистая девочка, для которой, видимо, этот негодяй был первой любовью. А как она отнеслась к Маргарите – искренне, душевно, и на дачу свозила… Про Америку ничего не рассказывала, из этого следует, что Валера ей про Америку не говорил, своей американской ядовитой идеей не отравил, денег не попросил. Наоборот, относился к ней бережно, может быть даже – нежно… А что, если он тоже полюбил ее? И вдруг Жемчужникову осенило… Он мог быть ее отцом! И как же она раньше не догадалась?! Иначе как можно объяснить тот факт, что этот необузданный самец не тронул ее? Кто мог ему помешать насладиться ее невинным, почти детским телом? Тем более что и девчонка была в него влюблена без памяти, быть может, только о близости и мечтала. Он ее отец – вот и все объяснение! На дачу возил, просто как дочку, отдохнуть, пообщаться. Но все равно не признался, что он – ее отец. Возможно, одна из его бывших женщин позвонила ему и рассказала, что у него растет дочь. Он увидел ее, и в нем пробудились отцовские чувства. А она так мерзко обошлась с девочкой, обвинив ее во всех смертных грехах…
Шли дни, и Маргарита вдруг спросила себя как-то раз: а почему ее больше всего мучает вопрос о том, как она обошлась с Катей, чем – кто и за что убил Валерия? В том, что он погиб не своей смертью, она нисколько не сомневалась – такие пройдохи и аферисты редко доживают до старости… Но как узнать, при каких обстоятельствах нашли его труп?.. «…труп обнаружили в погребе, на даче, да только это не его дача…».
В погребе. Собственно говоря, он мог просто сломать себе шею в этом погребе… Или же его все-таки убили? Ограбили и убили. Украли все его – и ее – деньги.
Надо было все-таки спросить девочку: что с ним случилось? И что она делала на даче? И почему она сказала, что дача – не его. Но чья же тогда?
Можно было задавать еще много вопросов, но только зачем, когда нет уже ни Валеры, ни денег… Вот только Катя осталась. Оскорбленная. Униженная.
И только в октябре Маргарита созрела, чтобы позвонить ей. Сказала, что хочет встретиться и извиниться. Она знала, что Катя не откажется. Это не взрослая женщина, много пережившая и испытавшая в своей бабьей жизни, – она и отказывать людям еще не научилась. Сразу видно: маменькина дочка… Сиротка.
И действительно, Катя согласилась встретиться, но голос у нее был встревоженный, испуганный. Видимо, и она решила испить эту историю до конца, чтобы потом решить для себя – забыть ее и поставить точку или же каждый год справлять поминки по убиенному, по своей любви?..
Они встретились все в том же кафе. Было холодно. На Кате был теплый свитер. Лицо ее было бледным, серьезным. Глаза при виде входящей в кафе Маргариты расширились, словно она хотела сфотографировать женщину, так тяжко ранившую ее, запомнить…