Белые паруса. По путям кораблей
Шрифт:
— Наш Семихатка ногами семафорит, больше некому, — уверенно определил Костя.
— Помочь надо, утонет, — забеспокоилась Нина.
— Не, видишь, сам вывернулся.
Действительно, Михаил сумел «вывернуться» — водворить круг на соответствующую часть тела — и без посторонней помощи добрался до берега.
Костя и Нина его ждали.
— Ну разве можно так! — с ласковым упреком сказала Нина.
— Экий ты, Семихатка, несуразный, — вздохнул Костя.
Михаил угрюмо молчал. Виноватым себя не чувствовал: уж лучше так, чем тонуть под руководством Кости,
— Я специально для
Ушел в подшкиперскую — кладовую, где хранятся паруса, канаты и прочие принадлежности яхт.
Минуту спустя вернулся, держа в руке маску для ныряния и дыхательную трубку — шноркель.
— Человек думает, будто море его не выдержит, барахтаться начинает и оттого тонет, — как мог, объяснял Костя. — А в действительности мы легче воды. Надень маску, ляг на воду лицом вниз, через шноркель дыши и сам увидишь, что получится.
— В журнале спортивном я про такой способ плавать учиться прочла, — добавила Нина.
Михаил послушался. В первую секунду начал идти под воду. Дернулся и погрузился еще глубже. Тогда Костя, звонко шлепнув его по спине, крикнул: «Цыть! Спокойно лежи!»
Перестал шевелиться и сразу почувствовал, что море приподняло его на поверхность. Маленькие волны плескались вокруг, как бы лаская. Дыхание Михаила, первые секунды со свистом вырывавшееся из алюминиевого шноркеля, постепенно выровнялось. Он как бы парил в невесомости над дном, через прозрачное стекло маски разглядывая неожиданный незнакомый мир. Этот новый мир был прекрасен. Кремовый песок и пятнистые камни, черные мидии, колышущиеся зеленые водоросли, бойкие рыбки. Прохладные лучи солнца и теплые тени. Сквозь прозрачную воду морское дно казалось увеличенным во много раз, будто зрение приобрело необычную остроту и пристальность. Михаил забыл обо всем на свете, созерцание необычного захватило. Ему казалось, что он видит сказку.
Голос Кости вернул к действительности.
— Так, — командовал Костя. — Лежишь правильно. Теперь давай полегоньку ногами-руками двигать. Раз!..
К концу недели, тренируясь после работы, сперва под наблюдением своих новых приятелей — Кости и Нины, а затем и в одиночку, Михаил научился плавать не хуже остальных посетителей яхт-клуба.
Еще дней через десяток нырял в маске на глубину, освоился с подводным царством.
Костя покровительственно-небрежно похваливал его, старался помогать. Даже поспорил из-за Михаила с Шутько, который раза два бывал в яхт-клубе, отнесся к учению нового моряка с насмешкой, как к делу пустяковому, внимания не стоящему.
— На кой он тебе нужен, — процедил он, сплюнув в сторону Михаила.
— Надо же парня выучить, совсем плавать не умел, где такое видано!
— Ему надо, пусть и учится, ты причем?
Памятная «операция» со скумбрией сблизила Костю и Шутько. Косте нравились уверенные манеры нового приятеля, самостоятельность и категоричность суждений, он даже завидовал, временами подражал ему. Особенно поднимало Шутько в Костиных глазах звание чемпиона по парусному спорту, городской знаменитости.
И при разногласиях Костя все чаще соглашался с Шутько.
Однако на
— Хоть и ему надо, — ответил Сеньке, — а я помогу.
Шутько пожал плечами и опять сплюнул — так он отзывался на различные явления.
При всей своей симпатии к Михаилу, Костя не удержался и от «розыгрыша».
Впрочем, «розыгрыш» пошел на пользу.
Однажды перед купанием самодеятельный инструктор и его ученик наблюдали, как прыгает с вышки Филя Горовой, отличный ныряльщик. Резко оттолкнувшись от трамплина, он взлетал вверх, узкое тело его сгибалось под прямым углом, несколько раз переворачивалось в воздухе и только перед самой водой вытягивалось, почти беззвучно уходя в море.
— Красота! — восхитился Михаил.
В глазах Кости мелькнуло лукавство. Скомандовал:
— Пойдем!
— Куда? — на всякий случай осведомился Михаил, хотя привык за эти дни безоговорочно слушаться бывалого спортсмена.
— Увидишь, пошли!
Схватил товарища за руку, почти силой потащил по крутой лесенке с темными пятнами брызг на ступенях. Вывел на самую верхнюю площадку.
Было здесь пустынно и чуть жутко. Ветер трепал волосы. Голубое по-осеннему холодноватое небо приблизилось. Заводской двор по ту сторону заливчика спортивной гавани выглядел большим и пустынным. Розовела под солнцем стеклянная крыша цеха.
— Давай! — Костя подтолкнул Михаила к трамплину.
— Да ты что?!
— Давай, давай, прыгай!
— Не умею ведь.
— Плавать тоже не умел.
Михаил поглядел вниз. Как странно: расстояние от воды до вышки, когда стоишь на пирсе, кажется гораздо меньшим, чем от вышки до воды, если смотреть отсюда, с верхней площадки.
Сделал шаг назад от трамплина:
— Не хочу!
— Струсил? — в упор спросил Костя.
— Не струсил, — замялся Михаил. — Я… так….
— Чего «так»? — передразнил Костя. — Признавайся — зажало.
Нападение — лучший способ защиты, и Михаил его использовал:
— А сам? Сам, небось, не прыгнешь!
— Если прыгну — ты за мной. Согласен?
Тот продолжал мяться, не ответил. Но хитрый Костя решил посчитать молчание согласием.
— Смотри же, слово дал, — сказал Костя.
Вышел на трамплин, подпрыгнул. Спружинив, трамплин бросил его вверх. Вытянув руки по швам, парень «солдатиком» полетел в воду. Вынырнув, позвал:
— Что же ты? Давай!
Михаил понял: делать нечего, придется прыгать. Отступать поздно. Ругал себя, что согласился подняться на вышку.
Пошел по зыбкой доске трамплина. Старался не смотреть вниз, чтобы не закружилась голова и не задрожали колени.
Вот трамплин кончился. Дальше — пусто.
— Быстро! — кричит Костя с пирса.
Михаил набрал в легкие побольше воздуха, зажмурился и прыгнул.
Сперва полетел ровно, почти как Костя. Но вот тело потеряло равновесие, склонилось на бок, ноги сами собой поджались. Несколько раз перекувырнувшись, спиной плюхнулся об воду, поднял фонтан брызг.
Вынырнул хмурый, недовольный. Сердился на Костю, что тот уговорил прыгнуть, на себя, что поддался уговорам. Спину жгло, в ушах звенело от удара.