Белые погоны
Шрифт:
— Ничего. Он просто очень старый. Когда мы с мужем искали жилье в столице, нам намекали, что у дома скверная репутация. Но нам он понравился. Да и стоил дешево, вот мы его и купили.
— А теперь кто-то хочет его у вас отобрать… — задумчиво произнес я. — Странно. А вы не знаете, лаира, почему у вашего дома была скверная репутация?
Женщина вытерла слезы.
— Говорят, раньше тут жил один из столичных магов с якобы темным прошлым. То ли вор, то ли обманщик… сейчас уже не помню. Говорили даже, что его дом приносит неудачи, но за двадцать лет, что мы тут живем, с нами ничего плохого не
— Хм. А вы случайно не помните, как звали того мага?
— Помню. Его звали Дарус Лимо. Я на днях разбирала бумаги и увидела это имя в накладных. Этот дом когда-то так и назывался — «Дом Даруса Лимо».
Я почесал затылок.
Честно говоря, не припомню, чтобы мне когда-либо попадалось на глаза это имя.
«Дарус Лимо, — неожиданно оживилась Эмма. — Единственный известный на Найаре маг, который активно изучал феномен пространственных разломов».
«Что-о?! — ошарашенно замер я. — Он изучал разломы?!»
«Да. Информация непроверенная, получена с одного сомнительного форума, но в Сети это имя связывают с магией пространства и явлениями, которые его искажают».
«Офигеть! А почему мы раньше ничего о нем не слышали?!»
«Дарус Лимо был признан погибшим при неудачной попытке закрыть крупнейший в истории разлом в провинции Дэсхэ в пять тарнов восемьсот восемьдесят седьмом году. Считается, что именно из-за его действий разлом приобрел угрожающие размеры и стал настолько опасным, что это едва не привело к катастрофе. С того времени Дарус Лимо считается государственным преступником. Его личное дело было засекречено, его имя исключили из списков одаренных, а его работы по пространственной магии закрыли для всеобщего изучения».
Ни фига себе! А нас упорно учат, что никто и никогда к разлому даже приблизиться не смог! Даже лаир Неймар, который буквально на днях упоминал про гигантский, не в свое время открывшийся разлом, едва не стоивший старшему роду Дэсхэ целой провинции, ни слова не сказал, что в закрытии этого разлома участвовал известный пространственный маг!
«Надо с этим разобраться, — пробормотал я. — Эмма, подними все доступные сведения на этого человека. А заодно выясни, как он связан с этим домом и есть ли вообще причины, чтобы так активно пытать выселить отсюда его нынешних жильцов».
[1] Один из языков программирования на Найаре.
[2] Воскресенье.
Глава 11
Пока я колесил по городу, разводя многочисленные заказы, Эмма добросовестно копалась в Сети в поисках то ли ученого, то ли преступника, который с высокой долей вероятности участвовал то ли в открытии, а то ли в закрытии крупнейшего в Норлаэне за последние двести лет разлома.
Однако информации по нему оказалось удручающе мало. Судя по всему, сведения об этом человеке старательно вычистили и убрали из общего доступа, потому что Эмме не удалось выяснить ни даты, ни места рождения этого человека, где он учился, кем работал, имелась ли у него семья… В Сети, правда, нашлось несколько упоминаний о его лекциях, посвященных магии пространства, однако самих лекций мы так нигде и не нашли. И даже
Это было необычно.
Вон тана Расхэ тоже объявили предателем короны, его род был уничтожен, однако никто не пытался вычеркивать его самого или его многочисленное семейство из тэрнийской истории. А Лимо вычеркнули. Можно даже сказать, обнулили, хотя на первый взгляд в этом не было никакого смысла.
В итоге уже по возвращении в лавку, сдав накладные и получив положенное вознаграждение, я поинтересовался у лаиры Нома, не осталось ли у нее контактов человека, который продал ей этот дом.
Женщина удивилась, но все-таки сходила за договором и позволила взглянуть на фамилию и реквизиты продавца. Я ее поблагодарил и попрощался, а прямо по дороге к остановке набрал указанный в договоре номер.
Тот, к сожалению, оказался заблокированным. В компании оператора, чей телефон Эмма отыскала в Сети, сообщили, что абонент с указанной фамилией не пользуется этим номером уже больше десяти лет.
Больше никакой информации по нему получить не удалось, поэтому я попросил Эмму еще немного покопаться в справочнике и вскоре выяснил, что на территории столицы, если верить официальным данным, люди с фамилией Лимо в настоящее время официально не проживали. Зато в пригороде Таэрина имелось сразу несколько семей с похожей фамилией, поэтому я решил найти их номера и обзвонить в надежде, что хоть кто-то окажется знаком с фамилией Лимо или что-нибудь слышал про его старый дом.
Правда, поскольку в общественном транспорте вести такие разговоры было ни к чему, то до остановки-то я дошел, однако на автобус сразу не сел, а вместо этого отправился бродить по району, чтобы не смущать пассажиров своими расспросами.
Однако и тут меня ждало разочарование, поскольку из двенадцати номеров один мне просто не ответил, два оказались заблокированными, а в девяти случаях мне сказали, что никогда о Дарусе Лимо не слышали, про его дом тем более понятия не имеют и вообще просят их больше не беспокоить.
Одним словом, облом. Хотя после стольких лет оно и неудивительно.
— Ладно, — вздохнул я, когда высунувший из-под куртки нос Ши вопросительно пискнул. — Ты прав: скоро стемнеет. Пора возвращаться. Тем более что завтра опять рано вставать.
Я развернул стопы обратно к автобусной остановке, больше не ожидая от этого дня никаких сюрпризов, однако по дороге к зданию, на крыше которого находилась спецплощадка для воздушного транспорта, услышал за углом одного из домов невнятный шум и насторожился.
«Внимание. На северо-восточном направлении в пределах действия найниитового поля фиксируется повышенная активность со стороны пяти разумных субъектов, — доложила Эмма, когда я замедлил шаг и покрутил головой. — Предположительно, идет драка».
Я добрался до конца дома и, завернув за угол, обнаружил четверых рослых парней, которые окружили и сосредоточенно били ногами пятого, скрючившегося на земле и тщетно пытавшегося прикрыть руками хотя бы голову. При этом все пятеро почему-то молчали. Те, кто избивал, не выкрикивали угроз, не раздавали обещаний и не выражали удовлетворения при виде мучений жертвы, а тот, кто защищался, в свою очередь, не кричал и не молил о пощаде.