Белые витязи
Шрифт:
Теория, пожалуй, несколько иезуитская, но в сложном, военном деле действительно всякая полезность на счёту... В сущности лазутчик военного времени и шпион мирного — профессии одинаковые. Более подлое занятие трудно найти. А между прочим и теми и другими пользуются. Но если порядочное правительство гнушается сыщиками и шпионами мирного режима и только в самой отчаянной крайности прибегает к их неопрятным услугам, лазутчики военные являются необходимостью при всех условиях.
— Уж на что гадина, а нужна! — говаривал Скобелев, и хоть сам никогда не входил в прямые сношения с этими господами, но был начеку и знал движения
— В мирное время, где не грозит прямая опасность моим солдатам, я бы эту сволочь разом выкинул.
В военное — она была нужна!..
VIII
Умение пользоваться людьми у Скобелева было поразительно. Приехал к нему какой-то румынский офицер.
Во всех статьях, как следует, бухарестский джентльмен. Бриллиантовая серьга в ухе, зонтик от солнца в руках, талия, затянутая в корсет, на щеках — румяна... Блестящий мундир, шпоры, звонящие как колокола, на лице — пошлость и глупость неописанная. Оказалось — отпрыск одной из знаменитых фамилий, в гербе которых окорок, потому что родоначальник когда-то торговал свиньями, и за успешное разведение этих полезных животных возведён в дворянское румынского княжества достоинство. Шаркал, шаркал этот франт перед Скобелевым... На шее у него громадный Станислав, такой, какой носят на лентах сбоку... Точно икона...
— Нарочно заказал! — наивно признался этот Иоанеску или Попеску — не помню. — По собственному рисунку... Ваш — мало заметён...
Вид у него был столь внушителен, что солдаты на первых порах приняли его было за самую «Карлу Румынскую», так они называли тогда князя.
Я диву дался, чего Скобелев возится с этим франтом.
Оказалось, что франт ещё во время мира целые годы жил в придунайской Болгарии и сообщал массу интересных сведений о ней генералу, а потом этот блестящий представитель нарумяненного и затянутого в корсеты молдаванского дворянства стал самым преданным поставщиком даже для солдат. Он и сапоги покупал в Румынии для нас и другие вещи. И всё это безвозмездно, только ради того, чтобы в своё время похвастаться дружбой со Скобелевым. А под Плевной этот же знаменитый потомок мудрого свинопаса, желая постоять за честь своего герба (золотой окорок на голубом поле), показал чудеса храбрости, отправляясь то туда, то сюда по приказанию Скобелева.
— Вот, братцы, румын-то каким молодцом идёт! — кидал своим Скобелев. — Нам-то, кажется, и стыдно пускать его вперёд.
И те действительно бросались, чтобы не оставить за румыном чести первой встречи с неприятелем.
Служил у Скобелева под началом некий невидный, ныне уже отправившийся ad patres [69] генерал.
Фальстаф с подчинёнными, он был притчей во языцех. Трусоватый по природе, пуще всего дрожавший за свою собственную жизнь, он тем не менее любил хвастаться мужеством и отвагой.
69
К праотцам. (Ред.)
— Я и Скобелев, мы со Скобелевым! — только и говорил он.
— Знаете, я только в Скобелеве признаю опасного себе соперника!.. Как вам кажется, кто храбрее,
Если тот уже обедал и не желал пообедать вновь, то отвечал:
— Разумеется, Скобелев!
— Не угодно ли вам отправиться домой и проверить, всё ли бумаги и ответы готовы!..
И адьютант уходил спать. Если же он был голоден или на кухне у Фальстафа готовилось что-нибудь уж очень вкусное, то ответ следовал совершенно иного свойства.
— Знаете, ваше-ство, это ещё вопрос — храбрее ли вас Скобелев... У него слишком пылкая отвага... Вы другое дело...
— Послушайте, юноша... Вы уже обедали?
— Нет ещё... Скобелев слишком бросается вперёд... Тогда как вы...
— Вот что, оставайтесь-ка вы у меня обедать... Ну, так что же я... Говорите, не стесняйтесь... Я люблю слышать о себе правду.
— Вы именно — вождь...
— Семён... Подай бутылку красного вина на стол, знаешь, того, которое я привёз из Бухареста. Так я вождь?
— Да... Вы ничего не боитесь, но спокойно в убийственном огне располагаете ходом боя...
— Семён... К концу обеда, пожалуйста, захолоди нам бутылочку шампанского...
Адьютант делался ещё серьёзнее и ещё искреннее начинал хвалить своего генерала.
Раз этот Фальстаф сам себя живописал так.
— Я, знаете, стоял в огне... Гранаты падают и здесь, и там, и передо мной, и позади меня, и направо, и налево... Падают и все рвутся... А я, знаете, засмотрелся на картину боя и (замирающим голосом) так увлёкся, что даже забыл о своём положении. В это время проезжает мимо Скобелев… Генерал обращается ко мне: «Я вам удивляюсь... Неужели вы не боитесь — мне жутко!..» В это время прямо перед носом у меня (каков нос!) лопается граната... «Михаил Дмитриевич — вот мой ответ!» Это я ему...
— Что же Скобелев?
— Молча пожал мне руку, вздохнул и поехал!..
Разумеется, шутники и насмешники рассказывали об этом Скобелеву, тот сам от души смеялся, но стал вдвое любезнее с Фальстафом...
— В первом бою он мне за своё хвастовство сослужит службу! — замечал он между прочим.
— Мы с вами, генерал, понимаем друг друга! — обращался к нему Скобелев.
Фальстаф рдел от восхищения.
— Мы — боевые, нам не в чем завидовать друг другу... Так... Скорей даже я вам позавидую.
— О, помилуйте, ваше-ство, что ж тут считаться!
— Разумеется.
И Скобелев лукаво улыбался в усы... И действительно, в первом бою он подозвал несчастного и приказал ему вести вперёд на редут свои войска.
— Покажите им, как мы с вами действуем... Замените меня.
И тот дрался как следует, воодушевляя солдат.
«Соперничество родит героев!» — подшучивал потом генерал между своими...
— Ну, что вы? — встретил он потом вернувшегося с боя льва.
— Я сегодня собой доволен! — величественно произнёс тот.
— Это ваша лучшая награда!.. — сочувственно вздохнул Скобелев, но тем не менее, кажется, ни к чему его не представил.
— Могу сказать, я видел ад...
— И ад видел вас...
Генерал не выдержал, прослезился и бросился обнимать Михаила Дмитриевича.
Другой уже под Брестовцем, тоже куда какой храбрый на словах, на деле всякий раз, как только предполагался бой, сейчас же начинал снабжать кухню Скобелева необыкновенными индейками или какой-то особенно вкусной дичью...