Белые волки Перуна
Шрифт:
Кабы всё зависело от Карислава, то век бы он не открывал ворота. Но чёрному плешанскому люду за боярскую дурь не захотелось отвечать собственными головами. Карислава обозвали псом, а с Морея, брата казнённого Киряя, сорвали шапку и втоптали её в снег. После чего Морей махнул рукой - не хотите над собой пса, так получайте волка.
Боярин Карислав плевался, глядя на въезжающий обоз, и в исступлении кричал срамные слова вслед новому воеводе, пока тот не повернулся вспять оскаленным волком и не вперил зелёные глаза в ругателя.
– В Плеши теперь я воевода, а если ты скажешь
– Это плешанского боярина ты собрался потчевать витенями волчара поганый?!
– захлебнулся в ярости Карислав и схватился за меч.
– На Плеши отныне, волею Великого князя, только два боярина - Ладомир и Изяслав. А семьи Вышеслава, Киряя и Судислава этой чести лишены за бунт против князя Владимира. Если ты с этим не согласен - выноси меч, Карислав.
Притихли плешане, но на пришельцев смотрят злющими глазами. Шутка сказать, два лучших плешанских рода вбиты на своей земле по уши в грязь.
Карислав меч обнажил без раздумий:
– На Плеши мы всегда были первыми, так оно будет и впредь. И волчьему семени не топтать моей земли.
– Хотел я и с тобой, и с твоей семьёй, и с твоим родом уладить всё миром, - Ладомир легко прыгнул с седла, - но если ты поднял свой облезлый хвост сразу и на Перуна-бога, и на Владимира-князя, то быть тебе мёртвым, а семье твоей размётанной листьями по ветру.
Карислав первым нанёс удар, но для второго замаха ему уже не достало времени. Ладомир ушёл чуть в сторону от меча противника и взмахом своего меча опрокинул Карислава на грязноватый снег. Никто и ахнуть не успел, как он уже вновь был в седле.
– Есть ещё в Плеши бояре, кроме Ладомира и Изяслава?
В ответ молчание. Так и проехал новый плешанский воевода мимо притихших обывателей к Киряеву дому, самому богатому и крепкому в городке.
То ли прослышали уже здесь о новом хозяине, то ли просто некому уже было в этом доме злобно лаять на пришлых, только ломиться в ворота не пришлось, они с готовностью распахнулись навстречу чужакам. Человек десять челядинов, мужиков и жёнок, стояли у крыльца, опустив очи долу, в ожидании приказов, которые никто пока не спешил им отдавать.
– Где тивун?
– спросил Ладомир.
Одетый в драный кожушок человек выдвинулся ему наперерез. Почему кожушок был драным Ладомир так и не понял, но если судить по глазам тивуна - хитрован.
– Рябцем меня кличут, воевода.
– Займись обозом, - приказал Ладомир и первым ступил на красное крыльцо.
Дом у Киряя сложен из огромных лесин - сто лет простоит. Хотя для Ладомировых ближних он, пожалуй, будет тесноват. Оглядывал воевода чужой дом по-хозяйски - не один год здесь придётся прожить - и осмотром, в общем, остался доволен. Не вдруг и приметил сидевшую скромно в углу женщину с двумя детьми, испуганно жавшимися к материнским коленям.
– Киряевы чада?
– спросил у неё Ладомир.
Женщина только головой кивнула в ответ на вопрос Ладомира и прижала покрепче к себе дочерей.
– А сыновей у твоего мужа не было?
– Не успели мы.
Ладомиру меньше забот. А девки, они девки и есть - подоспеет пора, да и с глаз долой. Правда, этим спеть ещё лет десять-двенадцать.
– Ты откуда родом?
– Я боярина Судислава дочь, моих всех побили в Полоцке, и идти мне некуда.
Сказала обречённо, словно печалилась не о себе, а о ком-то совершенно постороннем и далёком. Да и на Ладомира она не смотрела, пялила зенки мимо, в дверной проём, словно ждала, что вот-вот там появится знакомое лицо. Своего боярина Киряя она точно не дождётся - зарубили его на кровавом полоцком пиру. Ладомир присел к столу, бросив кожух на лавку. Никакой радости от зорения чужих гнезд он не испытывал, но и по-иному было нельзя. Нельзя было спускать Кариславу срамные слова, нельзя спускать его родичам, если начнут мутить чёрный люд против князя Владимира и воеводы Ладомира, иначе не усидеть в Плеши - спихнут, а то и на куски порвут, стоит только показать слабость.
Хотел Ладомир уже о бане спросить челядинов, но со двора послышался голос Сновида, и он сразу же определил, что случилась беда.
– Сыновья Судислава и Карислава взялись за мечи.
Ладомир птицей вылетел на крыльцо, прихватив с собой меч, ещё не просохший от крови. Коня челядины вываживали по двору и расседлать не успели. Прыгнул в седло и поскакал в открытые ворота, а следом Сновид, Бречислав, Твердислав и десять Вельямидовых мечников во главе с Нечаем.
– Куда?
– одёрнул последнего Ладомир.
– Пятерых оставь - охранять женщин.
У Судиславова дома всё уже было кончено - зря спешили. Разгоряченный Пересвет вытирал меч о гриву своего вороного коня и скалил зубы, а вокруг на притоптанном снегу чернели распластанные тела. Боярин Хабар, пеший и с обнаженным мечом в руке, орал что-то своим мечникам, брызгая слюной, а у возка сидела Милава, держа в руках голову тяжело дышавшего Изяслава.
– Задели парнишку, - крякнул рассерженным селезнем Пересвет.
– Хотели договориться по-доброму, а оно видишь как получилось.
Ладомир спрыгнул с коня и подошел к Изяславу. Кожух на нём посечён изрядно, но рана на первый взгляд смотрелась неопасной.
– Тащите его в дом, - приказал Ладомир Сновиду и Твердиславу.
– Там разберёмся.
Боярин Хабар, ни за что ни про что потерявший двух мечников, озлился изрядно, а потому не столько рассказывал по сути, сколько ругал последними словами родичей Судислава и Карислава, которых, по подсчётам Ладомира, навалили по двору более десятка.
– Вон те и есть Кариславовы сыновья, - кивнул подошедший Войнег на трёх отроков лет семнадцати-двадцати, лежавших у самого крыльца.
– А тот рыжеватый - младший брат Судислава.
Недаром говорил боярин Вельямид, что плешане народишко злой и упрямый, - своего не отдадут без крови. Это и Ладомирова вина - не доглядел, не предусмотрел, что воеводе непростительно.
– Всех женщин из детей из семей Судислава и Карислава похолопить и продать, а если кто из плешан возьмется за меч, то рубить их без пощады.
Изяславову рану на плече перевязал Твердислав - он в таких делах знаток: что кровь заговорить, что рану заживить. И не поймешь даже, где он успел научиться всему этому.