Белые волки Перуна
Шрифт:
– Придержи коней, - сказал Ладомир Войнегу.
– Пусть Изяславовы кони теперь поработают первыми.
Пока перестраивались, успели переброситься парой слов. Изяслав на Ладомира посматривал косо и хмурился, что глазастый Войнег сразу приметил:
– Чего не поделили со Ставровым сынком?
– Завёл потаскушку в доме и норовит её поставить хозяйкой над челядинами, вот я его и остерёг.
Ждал Ладомир, что Войне смутится, но не дождался. Сверкнул только зубами лохматый леший да сплюнул в рассыпающийся по сторонам снег.
– Милава ходила в Перуново
– Перун - не бабий бог, - удивился Ладомир.
– Не принял бы он жертвы от Милавы.
– Может, видела вещий сон. Гул-то баяльник не из последних.
Сны снами, но странно то, что волхв вообще стал разговаривать с женщиной, это не в правилах Перуновых ближников.
– Ты о святилищах Велнясы что-нибудь слышал?
– спросил Ладомир.
– Велнясу кланяются все плешане. Рогатый бог над зверьём хозяин и с Даджбогом в родстве. Без него не пойдут зверь в силки, а рыба в мрежи.
– Людской кровью тоже жертвуют?
– Про это не слышал, - покачал головой Войнег. – Велняс - бог мирный, ему людская кровь ни к чему.
– Тогда пусть кланяются, лишь бы не забывали о Перуне.
– Так и я о том же, - вздохнул Войнег.
– Но Гул злобится на Велнясовых волхвов и грозит плешанам карами Перуна, если не перестанут потакать кудеснику ятвяжскому.
– А плешане платят кудеснику Криве?
– удивился Ладомир.
– Плешане не платят. А вот среди наших соседей ледягов были посланцы от Велнясова кудесника, и вроде бы ледяги платили им подати. Ледь - место глухое, туда даже рука князя Рогволда не дотягивалась.
– Больше никто на Владимировых землях брать податей не будет, - твёрдо сказал Ладомир.
– Дай срок, дотянемся и до ледягов.
К дальнему сельцу подкатили уже под вечер, да оно и не мудрено - зимний день короток, а путь долог. Сельцо небольшое, с десяток гонтищ, обнесённых жердинами, чтобы не тревожило лесное зверьё домашнюю скотину. А боярская усадьба стоит чуть на отшибе от жилищ смердов и огорожена не жердинами, а крепким тыном.
В ворота усадьбы стучали недолго. Сам Сыряй, толстый мужик с окладистой бородой, вышел встречать боярина Ладомира. Под рукой у Сыряя десяток мечников и два приказных, а холопов, что мужиков, что жёнок, более трёх десятков. И без работы не сидят. Правда, по зиме трудов немного - за скотиной ходить, да плести мрежи и ловушки. В прошлом году Войнег с Ратибором здесь построили кузню, где теперь работали вывезенные из ятвяжской земли ковали. Про работу тех ковалей и спросил в первую голову Ладомир Сыряя.
Сыряй тяжело отдуваясь, ступал за легким на ногу воеводой - то ли успел уже повечерять, то ли ещё не растряс жир с обеда.
– Наконечники для сулиц, как и обговорено было, сковали, а древки я сам подбирал и сушил по-особенному.
Сулицы не вбросе лежали, а стояли аккуратно у стены. Ладомир взял одну, прикинул в руке, потрогал пальцем острое жало и остался доволен - хорошо сработаны.
– Один колонтарь тоже сладили, можешь примерить, боярин, - Сыряй кивнул на обшитый железными пластинами кожух.
– Без затей сделан, но крепко.
Примерять колонтарь Ладомир не стал, но кузнецов похвалил. Два плещеистый ятвяга, один постарше, другой помоложе, молча поклонились боярину.
– Если захотят жёнами обзавестись - дай, - распорядился Ладомир.
– А если и дальше хорошо будут работать, то разрешу гонтище поставить и жить нак вольным.
– Сбегут, - покачал головой Сыряй.
– Ты уж не осуди на слове, боярин. Летом один побежал, так переняли у самой Двины. Всыпали ему для острастки, думали, помрёт, нет - поднялся. Плохо, что они из ятвяжских земель, а тут по реке рукой подать.
– За побег я спрошу с родовичей, что остались в ятвяжских городах. Эти города ныне мои, по воле Великого князя Владимира, - Ладомир покосился на кузнецов: - Поняли?
Оба хмуро кивнули головами, но Ладомир и не ожидал увидеть радостный блеск в их глазах. В холопстве только тем хорошо, кто в нём родился, не зная другой жизни, а вольному человеку тяжело под хозяйской дланью. Оттого и супятся ятвяги на Ладомира и даже не его ненавидят, а неволю, хотя, конечно, и плешанского воеводу им любить не за что.
– Если обучите двух челядинов своему делу, то отпущу на волю, - неожиданно для себя сказал Ладомир, отворачиваясь от нестерпимого огня кузни.
– В этом даю слово боярское.
Сыряй даже крякнул обиженным селезнем на такое расточительство - в кои веки появились два хороших кузнеца в хозяйстве. Дело-то кузнецкое не всякому даётся, а уж из холопа сроду не получалась доброго кузнеца.
– Отбери кого посмышлёнее, - хмуро бросил Ладомир, который уже сам пожалел о своём великодушии, хотя и не собирался отказываться от данного слова.
– С тех новых кузнецов я спрошу сам, так что учите без обмана.
А в остальном всё шло в усадьбе миром да ладом. Кони были особенно хороши. Ладомир, разглядывая их, пальцем погрозил Сыряю - береги! Но Сыряй той угрозы ее убоялся. По всему было видно, что молодой воевода доволен тивуном, а грозит больше для порядка.
– Воска много скопилось, - поведал Сыряй Ладомиру.
– Брали и со своих бортей и с лесовиков в уплату. В прошлом году воск был в цене, да и в нынешнем, надо полагать, не прогадаем. Беличьи шкуры тоже не знаю куда девать. Ныне много было и белок, и лис, и куниц, хватит на целый возок.
– Воск и пушнину заберём с собой, - кивнул головой Ладомир.
– К лету по Двине должен спуститься из ятвяжских земель грек Анкифий. Вот ему и продадим воск. А под огнища много отвёл земель?
– Так ведь в прошлом году у нас жито уродило лучше всех, потому и спешить не стал - земля ещё не иссякла соком. А смердам отвёл за третину от урожая.
– Не много ли берёшь?
– Да где ж много-то, - всплеснул руками Сыряй.
– Так заведено спокон веку, чтобы за первые два года с огнища - третина, а уж потом - четверть, а по пятому-шестому - пятина. Коли чёрному люду потакать без причины, то голым останешься на своей земле, боярин. Никто смердов не неволит: не хочешь брать боярскую землю, обходись своей.