Белые волки. Часть 3. Эльза
Шрифт:
И все же, почему он вновь ходит по земле? Неужели темный бог и ему даровал вторую жизнь за какие-то услуги? Нет, это невозможно, сила темнейшего в вопросах перерождения распространяется только в пределах сумеречного мира, именно поэтому бедняжки, желающие стать ведьмами, приходят к нему туда. Ирис умерла в сумеречном мире и Алан тоже, и поэтому темный бог с легкостью их воскресил, упокойся они в реальном мире — никто им не помог бы.
— Виттор.
Она побежала, желая его догнать, но он тоже ускорил шаг, а очередной взрыв над головами и упавшая следом завеса известковой пыли на какое-то время заставили ее в ужасе думать,
Так, шаг за шагом, поворот за поворотом, они и очутились в городском парке. Место воскресных увеселений для большинства горожан теперь казалось декорациями для представления в каком-нибудь театре ужасов. Застыли в прыжке карусельные лошадки, одинокий воздушный шарик чудом уцелел и вился на ветру над палаткой мороженщика, крутились уточки на подставке уличного тира и веселая гримаса клоуна на плакате зазывала всех в цирк. Людей тут не было: пока мужчины штурмовали дома аристократов и резиденцию с парламентом, женщины и дети попрятались кто куда.
Виттор открыл дверь ближайшего строения, напоследок взглянул на Ирис так, что ее сердце сжалось, и решительно вошел внутрь. Конечно, она тут же ворвалась следом. Увидела куда попала — а ведь в спешке не сообразила даже прочесть вывеску — и отшатнулась, но было поздно, чьи-то руки уже толкнули ее вперед, отражения вокруг запрыгали, голова у Ирис закружилась, и она потеряла ориентацию в пространстве.
— Нет, — закричала она, вжимая ладони в глаза плотно-плотно, чтобы не видеть.
Зеркала… повсюду зеркала, и спереди, и сзади, и под ногами, и на потолке. Зеркальный лабиринт, путаница из отражений, королевство кривых зеркал. Увеселительный аттракцион для кого-то, повод понадрывать животы от смеха, а для Ирис — кошмар. Она не могла смотреть на собственное отражение с тех самых пор, как променяла свою жизнь и жизнь Алана на обещания темного бога. Не выносила вида, и сын приноровился заменять ей зеркало, помогать привести в порядок внешний вид. Они были очень близки с ее мальчиком, может так она спровоцировала в нем "это"?
— Ирис… — позвал тихий мужской голос.
Его голос, голос Виттора. Но этого не может быть… дрожа всем телом, она собрала волю в кулак и сделала то, чего не сделала бы ни для кого другого на свете, даже для себя самой — она открыла глаза.
Снова это чудовище, жуткое, изъязвленное, покрытое бородавчатыми наростами, похожими на гроздья спелого нардинийского винограда. Открывает рот в немом крике, пучит ярко-алые глаза. Она это, Ирис, забывшая уже за много лет, как выглядит ее настоящее, такое хорошенькое в юности, лицо. Только дома в зеркале это чудовище одно, а тут, в лабиринте отражений, множится неоднократно, и со всех сторон взирают на Ирис, морщатся и кричат ее собственные жуткие копии.
— Ирис…
А он — рядом. Красивый, ничуть не изменившийся в отличие от нее. Так и в жизни получилось: она свою судьбу исковеркала, изуродовала до неузнаваемости, а ему хоть бы что. Как с гуся вода. И если бы Ольга напоследок так не попортила его мужественное лицо, не опозорила перед аристократическим обществом, жить бы еще Виттору и жить в радости и наслаждении.
— Что же ты наделала, Ирис?
Голос у него тихий, вкрадчивый. Любимый и родной до боли голос. А чудовища в зеркалах
— Оставь меня. Оставь.
С губ срываются одни слова, но на самом-то деле они оба знают, что просит она об обратном. О том, чего всегда просила с ним рядом. "Не оставляй меня". "Не меняй на ту, которая не любит". "Не ставь ниже денег". У чудовищ из глаз текут слезы, похоже, что это ее собственная кровь.
— Что же ты сделала с моими детьми, Ирис? За что?
— Я не хотела. Я хотела тебя наказать. Тебя.
— А что ты сделала с целым городом? Посмотри, Ирис, это ведь твоих рук дело.
— Это не я. Я не желала зла всем этим людям. Я хотела любить.
— Кого? Меня? Я ведь тебя никогда не любил.
Чудовища обступали тесным кольцом, тянули когтистые лапы, и невыносимо больно было даже дышать, и хотелось найти выход, но куда деться, когда вокруг только одинаковые мерзкие рожи да лицо любимого человека? Ирис металась из стороны в сторону, искала в отражениях хотя бы одну брешь, но ее ладони упирались в одинаковую холодную и ровную поверхность зеркал. Казалось, зеркало обогнуло ее по кругу, завернув в сплошной непроницаемый кокон. Она никогда не выберется и останется тут навечно созерцать самое себя. Вот только не под силу Ирис выдержать такое зрелише.
— Отпусти меня, — закричала тогда она. — Я не хочу так жить вечно.
И вновь Виттор посмотрел на нее до боли знакомым взглядом, равнодушный ко всем ее мольбам и страданиям, и произнес мягко:
— Так умри.
И она закричала со всей болью разбитого сердца. Собрала всю свою силу и ведьминскую мощь, что пропитали тело. Стекла брызнули миллионом сверкающих ножей, будто чудовища все разом выпрыгнули, обнажив острые когти и зубы, вонзаясь в ее глаза, уши, шею, плечи и грудь. В ее руки и ноги. Только что ведьму окружало множество зеркал — а теперь все исчезло, только крохотные льдинки сверкали в свете ламп рубиновым от крови блеском.
Кристоф еще стоял некоторое время, наблюдая за изрезанным телом ведьмы, затем наклонился, с трудом отыскал место на шее, куда сумел просунуть пальцы между кусков стекла, чтобы нащупать пульс. Пульс отсутствовал, Ирис не дышала. Кристоф выпрямился и с удовлетворением окинул ее взглядом.
Когда Алекс рассказал ему о сущности ведьм, об их слабых местах и страхах, Крис начал прикидывать в голове свой план защиты. А когда на город обрушился бунт, и Ласка принесла ему новость о том, кто всему виной, он уже не раздумывал ни секунды. Ведьмак был пойман, но Крису хотелось расправиться именно с ней, с виновницей всех бед, что обрушились на их семью, заставили его сестру перенести неописуемые страдания и навсегда поработили его брата.
Загримироваться под отца не составило никакого труда, для этого Кристофу было достаточно разгримироваться из того образа, что он привык носить под землей. Семейное сходство у всех детей Виттора просматривалось невооруженным глазом, оставалось добавить несколько штрихов, чтобы дополнить портрет. Чужую походку и голос он тоже давно научился копировать. Слившись с собратьями из свободного народа, Крис направлялся в резиденцию, намереваясь где-то в глубине комнат отыскать ведьму. Образ отца требовался ему только чтобы отвлечь ее в первый момент, не позволить нанести удар.