Белые волки. Часть 3. Эльза
Шрифт:
— И успел? — с надеждой подняла на него глаза Эльза.
На лице Алекса расцвела торжествующая, довольная улыбка.
— Да, моя девочка. Я успел. Все кончено. Пойдем, ты увидишь все сама.
Удивленная, она позволила взять себя за руку и повести монастырскими коридорами. В помещениях, где селили детей, в луже собственной крови, с широко распахнутыми и уставившимися в потолок глазами лежал Алан. Из его груди торчал массивный чугунный вертел, явно прихваченный Алексом из кухни, где повара пользовались такими, чтобы проворачивать над огнем туши поросят.
— Он пришел сюда раньше, — пояснил Алекс, с презрением пнув мертвого ведьмака ногой, — но я успел появиться следом и убил его.
Эльза
— Ох, спасибо, спасибо, — воскликнула Эльза и бросилась на шею Алексу, но тут же опомнилась: — Наша дочь?
— Я нашел ее, — рассмеялся он, — все закончилось, Эль. Теперь тебе остается только в эту мысль поверить. Все у нас наконец-то хорошо.
Он вывел ее из комнаты с мертвым ведьмаком, миновал несколько дверей и распахнул ту, за которой, как оказалось, их ждала Ива.
— Мамочка, — дочка бросилась к ней, крепко обняла, заставив Эльзу расплакаться снова. — Ты за мной пришла. Я так боялась.
Еще долго они обнимали и целовали друг друга, клялись в том, что больше никогда не допустят разлуки, и нежно утешали, а Алекс стоял над ними с улыбкой и терпеливо ждал.
Из монастырей Эльза уезжала с намерением больше никогда сюда не возвращаться. Она была сыта по горло холодными каменными стенами, суровыми лицами послушников и испытаниями, которые пришлось здесь перенести. Впереди их ожидало только хорошее и светлое будущее, Ива легко приняла и сразу полюбила родного отца. Они поселились в доме, который Алекс снял для своей вновь обретенной семьи, и Эльза всерьез подумывала о том, чтобы отремонтировать особняк родителей.
В один из вечеров, когда девочка уже спала, а сама Эль только-только приняла ванну и расчесывала перед зеркалом влажные волосы, в спальню тихонько постучались. Эльза приподняла брови, ведь Алекс тоже считался хозяином комнаты и не нуждался в том, чтобы входить после стука. Дверь открылась… и Эльза выронила серебряную щетку для волос.
— Ты?
— Привет, сестренка, — вид у Димитрия был виноватый, — пустишь меня на пару слов?
Они не виделись столько лет, с того самого ужасного дня, после которого ей пришлось срочно выйти замуж и уехать, после которого родилась Ива, и даже теперь, после такой бездны времени, Эльза понимала, что не хочет с ним говорить. Эта рана никогда не затянется в ее душе, эта боль никогда не утихнет, и пусть они с Алексом все-таки сумели воссоединиться и найти счастье, но все может измениться, если начать ворошить прошлое. Нет, нет и нет. Эту историю она заперла внутри себя на тридесять замков и не желает к ней возвращаться.
Эльза уже открыла рот, чтобы позвать на помощь Алекса, когда тот сам появился за Димитрием следом. Эльза схватилась рукой за край туалетного столика и тяжело осела на пуф. Ее кошмар повторялся. Ее призраки… оба ее любимых призрака снова овладели ей, чтобы мучить.
— Тише, тише, ну ты что? — Алекс обнял ее, взял в ладони ее дрожащую похолодевшую руку. — Ты не можешь вечно прятаться от своего брата. Он любит тебя.
— Мы оба любим, — мягкой, крадущейся походкой, с привычным непроницаемым выражением на лице Димитрий тоже приблизился, опустился перед ней на колени.
Эльза вздрогнула, когда рука брата коснулась ее щеки, но объятия Алекса согревали ее плечи и придавали уверенности. Вдвоем они словно зажали ее в тиски, из которых не выбраться.
— Я
— Прости его, Эль, — зашептал ей на ухо Алекс, обжигая горячим дыханием завитки волос у виска. — Я уже простил.
Она растерянно перевела взгляд с одного на другого. Муж и брат, два самых близких человека, которые у нее остались, двое самых любимых мужчин. Ее сердце так устало их ненавидеть. В глубине души Эльза всегда была девочкой, которая для всех хотела бы любви и мира.
Пальцы Димитрия нежно прошлись по ее пылающей щеке, очертили подбородок, сам он подался вперед, и их лица оказались очень близко друг от друга. Почему Алекс так спокойно на это смотрит? Эльза думала, что он люто ревнует ее к брату, по крайней мере, раньше, стоило им завести разговор о былом, так и случалось. Но теперь, кажется, Алексу даже нравилось все происходящее. Она сглотнула, ощущая, что Димитрий стоит на коленях между ее ног и его губы остаются от ее лица непозволительно близко. Вот он сдвинулся еще чуть-чуть, мягко коснулся ее рта. Голова тут же закружилась от сладости поцелуя, и Эльза закрыла глаза.
Почему они не делали этого раньше? Почему не целовались, когда были детьми? Все тело Эльзы охватил бархатный огонь, она сама не поняла, как обвила руками шею брата, открыла рот, позволив его языку проникнуть внутрь. В прошлый раз он сделал это не сам, он не прикоснулся к ней, а она даже не представляла, от чего они оба отказались.
Димитрий целовался уверенно и искусно, распалял огонь, превращая из бархатного в шелковый, а из шелкового — в жемчужный, и она не выдержала, дернула завязки ночной рубашки у горла, сама обнажила плечи. Задыхаясь, то и дело обмениваясь поцелуями, они принялись лихорадочно освобождаться от одежды. И вот она уже гладит его грудь, скользит ладонями по упругим мышцам, впивается ноготками в ровную кожу. Упоение, экстаз, безумие. Ее брат безупречен, мужественен, силен, создан словно для нее. Его мужское и ее женское тела — всего лишь две половинки одного целого. Горячие губы Димитрия скользнули вниз по ее шее, к нежному трепещущему горлу, а ее рот тут же заняли губы второго мужчины.
— Боги, Эль, — усмехнулся Алекс в ответ на ее удивленный взгляд, — кто из нас делает это с тобой? Уже и не разберешь. — Он легонько коснулся пальцем своего виска. — Наша оборотническая связь альфы и беты имеет свои преимущества. Мы оба чувствуем тебя друг через друга, а теперь, когда оба будем заниматься любовью с тобой, эти ощущения усилятся во сто крат. В прошлый раз Дим управлял моим телом, в этот раз я сам буду решать, в какой момент передать управление ему.
Они опустили ее, совершенно обнаженную, на пол, прямо на толстый нардинийский ковер у постели, их пальцы гладили ее губы, веки, ключицы, соски, языки ласкали по очереди между ног. Эльза закрыла глаза и перестала различать прикосновения брата и мужа. Это был только Димитрий. Только его она обхватила ногами за бедра, чтобы ощутить первый мощный толчок внутрь. Так вот как ее брат занимается любовью, она никогда не знала другого такого искусного любовника, как он. У нее было мало мужчин, а у него — много женщин. Горячее хриплое мужское дыхание над ухом, он кусает ее за шею, как и положено самке и самцу во время спаривания, и тут же зализывает ранки… или это делает не он? А она тоже кусает, и лижет кровь, которая пахнет, как ее собственная, и выгибается под напором тяжелого сильного тела, которое идеально ей подходит. Они как первые волки, явившиеся в этот мир, чтобы потеснить род людей.