Белые волки
Шрифт:
— Ура! Это есть наш последний и ре-
шительный бой!
Трепещется красное знамя в руках у
Веры. Мягкими складками облегает маленькую
стройную фигуру. Восторгом охватывает грудь
и непередаваемо чарующе звенит нежный
девичий голос:
— С Интернационалом...
— Ура! Воспрянет род людской!
– -------
Две колонны чехов обходят отряд с обоих
флангов.
Дмитрий стукнул прикладом.
—
Ночью взорвали полотно. Зажгли стан-
цию.
Ярким огненным столбом взметнулось
пламя, освещая путь отходившему отряду.
Отступали в полном порядке. У моста через
реку остановились.
Пароход медленно спускался по Иртышу.
На мачте красный флаг. С обоих бортов по
четыре пушки. Между пушек пулеметы.
Когда особенно наседали казаки, шедшие
по обоим берегам, пароход бросал якорь и
огрызался обоими бортами. Казаки задер-
живались, и отряд Антона Носова уходил
вперед.
Преследуемые в упор, шли почти без
отдыха.
Угрюмо встречали в прибрежных стани-
цах. Не оказывалось провианта для людей,
фуража для лошадей. Не было подвод.
Долгих разговоров не вели.
Пароход останавливался против станицы,
нащупывал жерлами пушек шатровые пяти-
стенники. Тотчас появлялся провиант, фураж.
Гнали подводы.
У Черноречья казаки глубоким обхватом
зашли вперед. Выгнали всю станицу в степь.
Подошедший отряд Антона Носова располо-
жился в пустых избах. Ночью станица пылала
с обоих концов. По красно-багровым улицам
бежали группами красноармейцы. Носились
огромными черными тенями казаки, в зареве
пожара похожие на сказочных чудовищ.
У церкви десяток людей, во главе с Ан-
тоном Носовым, потонул в казачьей волне.
К городу подошли одновременно все три
отряда.
С востока — Петрухин и Франц, с запада —
Дмитрий Киселев, по Иртышу— отряд Антона
Носова.
Но не было самого Антона и не было
Соломона Лобовского.
В исполкоме густой табачный дым. Всюду
пулеметы. Кучами лежат пулеметные ленты.
У стен беспорядочно приткнуты винтовки.
Люди входят, выходят.
Делают доклады Петрухин, Киселев, Вера
Гневенко.
Андреич, председатель, спрятал горе в
глубоко сидящих глазах.
— Товарищи, почтим память павших!
Стоя с непокрытыми головами, пели:
— Вьі жертвою пали в борьбе роковой...
А надо всеми глубокой тоской и слезами
исходил голос Веры, Соломоновой невесты.
_____
Уходили на пяти пароходах. В голове —
с войсками. За ним —с грузом. В середине—
семьи уходящих. Потом — опять с грузом.
И сзади, прикрывая колонну, опять с армей-
цами и пушками.
К пристани подходили последние силы.
С сердитым гулким ревом носились по опу-
стевшим улицам ощетинившиеся по бортам
грузовики.
Твердой, четкой поступью тяжелых ног, с
ружьями на изготовку прошел отряд красно-
армейцев. Тесной кучкой, один к одному,
торопясь и не соблюдая ногу, проспешили к
пристани железнодорожники.
За крепко запертыми воротами притаился
обыватель.
В заборные щелочки злобными глазами
сверлил уходящих. Райской музыкой казался
ему тяжелый шаг красноармейцев. И, как
голодный зверь перед последним прыжком к
жертве, дрожал от нетерпения мелкой, зяб-
кой дрожью.
Андреич вышел из исполкома вместе с
Верой и Петрухиным.
Товарищ Вера, ведь не поможете
ничем. Спешите на пароход, пока не
поздно.
Вера покачала головой.
— Вы не поймете, Андреич. Я должна
попытаться узнать о Соломоне. Я успею
вернуться.
— Ну, хорошо. Алексей пойдет с вами.
Не лезьте только на рожон.
Крепко пожал руки Вере и Петрухину.
— Идите. Мне еще в горсовет заехать.
На улицу упал первый снаряд. Звонко
разорвал настороженную тишину.
Звякнули пули о каменные плиты тро-
туаров.
Быстро пробежали по направлению к
пристани два красноармейца.
Галопом, звонко куя мостовую, промчался
отряд казаков.
Где-то стукнула калитка. Зазвенело раз-
биваемое стекло.
Всклокоченный рыжий человек, в вале-
ных туфлях на босую ногу, выскочил из во-
рот. И по безлюдной улице диким визгом
понеслось:
— Братцы, казаки пришли!
Застучали ворота. Захлопали калитки.
Загремели болты открываемых ставень. Ты-
сячью голосов заговорили улицы. Запестрели
бегущими людьми.
— Держи, братцы, держи! Армеец во
двор забежал!
Бросились во двор. Сгрудились в тесном
проходе, давят друг друга. Черным вороньем
облепили забор.
А-а-а!
Высокой, тоскующей нотой взметнулся
предсмертный вопль и затерялся в зверином
реве оскалившей зубы толпы.
Озверевшие, хлебнувшие крови, с хри-
плыми криками носились по улицам.