Белый, белый день...
Шрифт:
Саяпин только молча, но энергично, почти отчаянно замотал головой.
– Нет? Нет? Да? – сделал шаг к нему Корсаков. Он был уже взбешен. Он был готов ударить этого…
Но что-то слишком болезненное, почти детское, было в отчаянии Саяпина. Сергей Александрович остановился и вдруг расхохотался.
– Посмотрел бы ты сейчас на себя! Ну и вид у тебя!
Корсаков махнул рукой и, стараясь не смотреть на Саяпина, вдруг заговорил почти веселым, свойским голосом:
– Ладно! С кем не бывает! Пожеребятничал на стороне… И все!
И Сергей Александрович, подойдя к бару, налил себе виски.
Он улыбался, у него было хорошее настроение… Он был сейчас всемогущ и даже милостив.
– На, бери! Путаник божий! – Он протянул Саяпину стакан с виски.
Саяпин взял его дрожащей рукой и залпом выпил.
– Ладно! Поезжай в Германию. Что делать, ты знаешь. Звони оттуда… А через неделю ты уже будешь в Москве, тогда и договорим. Лады?
Он полуобнял Саяпина за плечи и почувствовал, как все тело молодого человека еще дрожит.
– Сколько твоей дочке?
– Восемь…
– Вот то-то, что – восемь! Ты еще не знаешь, как себя чувствует отец, отдавая дочку замуж. А уж с Лерой… С ее муженьком в бегах, с ее исковерканной из-за этого жизнью… все сердце изболелось! Иногда думаешь – лучше ничего не знать! Про ее мужиков… Про ее романы…
Корсаков с горечью махнул рукой.
– Не было у нее романов! – вдруг ясно и громко произнес Саяпин и поднял на Корсакова сухие, горячие глаза. – Вы понимаете? Не было!
Корсаков даже отшатнулся. Такая гневная сила вспыхнула в глазах.
– Ну, хорошо… Хорошо!.. Не было!..
И, сделав шаг к окну, Сергей Александрович через плечо бросил:
– Ты – первый!
– Да! Я – первый! Я – один! – услышал он за спиной сильный, мужской голос Саяпина.
– Прощай… – тихо ответил Корсаков. – Иди…
Он слышал, как через несколько секунд раздались шаги Геннадия Васильевича. Тихо, но явственно закрылась за ним тяжелая дверь корсаковского кабинета.
VII
– Как ты себя чувствуешь? – Корсаков наклонился над телефоном и мысленно представил себе жену, полулежащую на диване. Последнее время это была ее привычная поза.
– А что со мной делается… Лежу, тебя жду.
– Я задержусь, – коротко ответил Сергей Александрович, – ты спи, Оля… Не жди меня.
– Я уж лучше подожду, – улыбнулась в трубке Ольга Никандровна. – И так редко тебя вижу.
– Ты с Лерой не разговаривала? – после паузы спросил Корсаков.
– Несколько раз… А что?
– У нее все… по-прежнему? Нормально? – с трудом выговорил Корсаков.
– А что может случиться? – искренно удивилась Ольга Никандровна.
Положив трубку, Сергей Александрович несколько минут сидел молча, уставившись взглядом в одну точку.
В глубине души он был бы рад, очень рад, если бы его Ленка обрела
И как бы само собой решилась бы проблема наследства. Постепенной передачи власти… Всё внутри дома, не спеша, по-домашнему.
Корсаков встал из-за стола, прошелся по кабинету, остановился у окна. Москва с высоты четырнадцатого этажа была бесконечной, заваливающейся за горизонт, массой огней. От земли с ее непрерывной каруселью движущихся фар да тысяч освещенных окон. А выше к небу – подсветками красных сигнальных огней небоскребов, каких-то стадионов, шпилей…
Ему захотелось окунуться в это почти праздничное море людей, машин, реклам, афиш, – бесконечной многомиллионной круговерти.
Он налил себе немного виски, буквально на донышке, и жадно выпил. Ему показалось, будто жар окутал все его тело, он даже передернулся.
Быстро подошел к столу и, достав бумажник, начал что-то искать.
Потом нашел, быстро набрал номер.
– Кафе «Пока есть время», – раздался мягкий женский голос.
– Можно попросить к телефону Катю.
На том конце трубки возникло короткое молчание, а потом – вопрос:
– А кто ее спрашивает?
– Один не очень молодой человек… – улыбнулся Корсаков.
– А-а, это вы! Я вас сразу… по голосу узнала!
– Точно узнали? Именно меня?
– Таких, как вы, – ни с кем не спутаешь, – серьезно, без заигрывания проговорила Катя.
– Значит, вы будете рады меня видеть? – спросил Сергей Александрович.
– Приезжайте сразу… Мне всего час остался… Ну, решайтесь! Отважный немолодой человек! А?..
– Еду! – выдохнул Сергей Александрович.
Он не помнил, как накинул пальто, на ходу попрощался с секретаршей, опрометью бросился к лифту, выскочил на улицу, бросил шоферу:
– На Покровку!
– Зачастили вы что-то на Покровку! – послышался тягучий, вечно недовольный голос старого его шофера Василия Спиридоновича – единственное, на что он обратил внимание за всю эту поездку.
Его старый шофер говорил медленно, а ездил быстро, умело, агрессивно, и через двадцать минут его «Вольво» остановилась около скромного кафе, над окнами которого горела неоновая надпись: «Пока есть время!»
…Ночью, провожая его, Катя осторожно поцеловала Сергея Александровича и тихо сказала:
– Спасибо… Уж и не верила, что в моей жизни такой… такой человек появится… Иди, иди спокойно. Не казни себя.
Корсаков обнял ее и вдруг подумал, что именно здесь, в этой маленькой однокомнатной квартире, рядом с этой удивительной, скромной и все понимающей женщиной, его настоящее место.