Шрифт:
Глава
I
Я приобретаю двух индейских матерей
Каждая история из тех, что я когда-либо слышал, начиналась с введения; это, с вашего позволения, предуведомление о том, о чем будет эта история и кто что в ней делает. Мое введение будет по возможности кратким – будь это возможным, я бы вовсе от него отказался!
Я родился в Сент-Луисе, штат Миссури, 5 января 1845 года. Мой отец, Чарльз Стоунхэм Эллис, был одним из представителей старого Род-Айлендского семейства, а моя милая матушка до замужества с моим отцом носила имя Амели Мари де ла Рю, и была дочерью
Мы трое были очень счастливой семьей. Все у нас было хорошо. Мой отец вел успешную и постоянно растущую торговлю с торговцами и трапперами, которые каждую весну приезжали в Сент-Луис, чтобы избавиться от своих мехов. Моя мама очень любила наш маленький дом и делала все, чтобы нам в нем было уютно. Я рано пошел в школу и делал хорошие успехи в учебе. Увы! Когда мне было четырнадцать лет, моя мама слегла с лихорадкой и более от нее не оправилась. Мы с отцом горько оплакивали нашу потерю, и теперь я знаю, что он был на грани сумасшествия. Дела он забросил, и они начали приходить в упадок.
Часто он говорил мне:
– Я не могу больше тут жить! Я все продам! Мы уедем далеко, в новую страну!
Нашими близкими друзьями были Антуан Биссетт и Анри Надо, свободные трапперы. Следует сказать, что промышляли они только для себя, а не для Американской Мехоторговой компании, которая была монополистом в торговле и добыче мехов по всей Миссури и ее притокам до самых Скалистых гор. Антуан и Анри прибывали в Сент-Луис каждую вторую весну с плоскодонкой, груженой шкурами, добытыми за два охотничьих сезона, и всегда, будучи в городе, останавливались у нас. Они прибыли в очередной раз весной, последовавшей после смерти моей матушки, и, как настоящие друзья, погоревали с нами вместе о нашей потере. Мой отец сказал им, что они останавливаются у нас в последний раз, поскольку он уже готов расстаться со своей гостиницей и хочет уехать куда-то в другой город, где ничего не будет напоминать ему о годах счастья, покинувшего его навсегда.
– Раз так, Чарльз, – сказал Антуан, – если ты намерен так поступить, то можешь отправиться с нами. У тебя будет капитал; у нас тоже кое-что есть, так что мы станем партнерами в торговле с индейцами.
– Но мой сын Ричард – ведь он должен ходить в школу. Я не могу его оставить, – возразил отец.
– Он возьмет свои книги и отправится с нами. Он сможет изучать их без помощи учителя, а нам он будет полезен, – ответил Анри.
Отец повернулся ко мне:
– Обещаешь ли ты хорошо учиться, если я возьму тебя с собой? – спросил он.
– Да! Да! – воскликнул я. – Позволь мне только пойти с тобой, и я буду хорошо учиться. Купи мне целый ящик книг, и я выучу их все наизусть.
Затем последовало долгое обсуждение всех подробностей, и еще до отхода ко сну все было решено. Мой отец продавал гостиницу и становился партнером наших друзей, а я шел с ними. Я был так возбужден открывшимися перспективами, что не мог уснуть. Ведь я увижу земли Дикого Запада, его индейцев, его животных – все это казалось слишком хорошо, чтобы быть правдой.
На следующий же день отец продал гостиницу за двенадцать тысяч долларов – часть получил наличными, остальное ему должны были выплатить в течение двух лет – и менее чем через месяц после
Представьте только, чем было для меня путешествие по Великому Западу протяженностью двадцать три сотни миль! Я видел множество индейских племен, тысячи и тысячи бизонов и других животных. Все мои представления об этой великой стране, мое стремление попасть туда становились реальностью. Без всякого сомнения, я был самым счастливым и самым взволнованным мальчиком во всем мире! Я хотел, чтобы это путешествие никогда не закончилось, но конец ему все же настал 17 июня 1862 года, на тридцать второй день после отправления из Сен-Луиса.
После полудня в тот день мы высадились на берег со всеми нашими товарами у форта Бентон, конечного пункта навигации, и прямо среди, как оказалось, лагеря примерно шести тысяч индейцев из племени черноногих. Немного ниже находился сам глинобитный форт, принадлежавший Американской Мехоторговой компании, а чуть ближе – три или четыре домика, глинобитных или из жердей, вывески на которых гласили, что это были салуны и гостиницы. Это было все, из чего в те времена состоял форт Бентон.
Мы вошли в один из отелей. Номера его располагались на открытом воздухе, постели – то, что привезли с собой путешественники. Меню на завтрак представляло бизонье мясо, бобы, кофе, хлеб и тушеные вяленые яблоки; на обед и на ужин то же самое. Стоила такая трапеза два доллара за раз.
Полки торгового зала Американской Мехоторговой компании были пусты, так что мы оказались тут вовремя со своими десятью тоннами товаров – порохом и пулями, табаком, ножами и одеялами, и всякими безделушками, до которых индейцы были большими охотниками. Они столпились вокруг нас со своими бизоньими шкурами, бобровыми шкурками, шкурами других животных, умоляя Антуана и Анри взять их в обмен на товары, которые так им были нужны. Оба они хорошо говорили на языке черноногих, поскольку прожили с входившим в их конфедерацию племенем пикуни много зим.
Поговорив немного с вождями, они повернулись к отцу, и Анри сказал ему:
– Чарльз, эти вожди пикуни и другие воины – наши настоящие друзья. Мы с Антуаном провели с ними много зим, вместе с ними путешествовали, охотились и ставили капканы, и даже сражались с их врагами. Теперь они просят нас торговать с ними, а потом пойти вместе с ними на юг. Давай так и сделаем. Если мы поторопимся, то сможем избавиться от наших товаров еще до вечера, и отправить полученные меха вниз по реке на «Шреверпорте», который до завтра не отправится. Ну, что ты на это скажешь?