Белый брат Виннету

Май Карл Фридрих

Индеец помолчал какое-то время, а затем примирительно и с опаской произнес:

– Мой брат знает, что я не хотел причинить ему вреда.

– Я принимаю твои слова так, как они звучат, и мне безразлично, что ты хотел этим сказать.

– Спрячь оружие, и мы расстанемся друзьями.

– Ничего не имею против, однако, прежде чем я спрячу револьвер, надо бы убедиться, что ты честно предлагаешь нам дружбу.

– Я так сказал, и в моих словах - мои мысли.

– Раньше твои слова звучали не так, как их следовало

понимать. Поэтому мне трудно поверить в твои обещания. Отдай мне твою трубку мира и...

– Уфф!
– не сдержался индеец.
– Команч не отдаст свою трубку никому.

– Ты отдашь мне не только трубку, но и свои "лекарства".

– Уфф! Подарить "лекарства"?!

– Я не прошу их у тебя в подарок. Ты отдашь мне их на время, а когда мы расстанемся в мире, я все верну тебе в целости и сохранности.

– Воин никогда не расстается с "лекарствами".

– И все же ты сделаешь, как я того требую. Я знаю ваши обычаи: отобрав твою трубку и "лекарства", я стану тобой, и если ты начнешь мне вредить, то никогда после смерти не попадешь в Страну Вечной Охоты.

– Коша-Певе не получит моих "лекарств".

– Тогда нам больше не о чем говорить. Готовься, сейчас ты получишь пулю в лоб, а потом я сниму с тебя скальп. Запомни, я три раза подниму и опущу левую руку. Опуская ее в третий раз, я разнесу тебе череп.

Олд Дэт прижал ствол к виску вождя, поднял и сразу же опустил левую руку, взмахнул ею второй раз, но когда рука поднялась в третий, краснокожий не выдержал.

– Остановись!
– воскликнул он.
– Коша-Певе обещает мне вернуть все обратно?

– Клянусь.

– Ты получишь их, но я...
– Краснокожий поднял руки вверх, словно собираясь снять свою трубку и мешочек с "лекарствами".

– Стой! Опусти руки!
– грозно одернул его Олд Дэт.
– Я поверю тебе только тогда, когда все твои амулеты перекочуют ко мне. Мой товарищ сам снимет их с твоей шеи и повесит на мою.

Команч покорно опустил руки, я приблизился к нему, снял с его шеи трубку мира и замшевый мешочек и повесил их на Олд Дэта. Только теперь вестмен сделал шаг назад, спрятал револьвер, и на его лицо вернулось прежнее благодушное выражение.

– Вот так-то лучше, - сказал он.
– Теперь мы снова друзья, и мой брат может поступать как ему угодно. Мы же останемся здесь и посмотрим, чем кончится схватка.

Команчу, видимо, еще никогда не приходилось испытывать такое унижение. Его рука непроизвольно потянулась к рукоятке ножа, но он не посмел достать его и только злобно прошипел:

– Пусть бледнолицые не обольщаются. Когда они вернут мне трубку и "лекарства", вернется и наша вражда, и тогда все они встанут у столба пыток, на радость сыновьям команчей.

Вождь круто повернулся и исчез в темноте.

– На какое-то время мы обезопасили себя, - сказал старый вестмен.
– Однако осторожность не помешает.

Лучше не оставаться у костра на виду у команчей, а отойти поближе к скалам. Скорее, джентльмены! Коней уводим с собой!

В кромешной тьме, чуть ли не на ощупь, мы добрались до скал, стеной окружавших долину. Привязав к вбитым в землю кольям оседланных и взнузданных лошадей, мы расположились на траве в тревожном ожидании. Вокруг царила глубокая тишина.

– Ждать придется недолго, - заметил Олд Дэт.
– Сейчас команчи с дикими криками бросятся вперед, но для многих из них этот крик станет предсмертным. Ну что, разве я был не прав?

По долине прокатился жуткий вой, словно стадо диких зверей вырвалось из клеток. Многократно отраженное эхо повторило боевой клич команчей. Апачи не издали в ответ ни единого звука, но когда лавина нападавших подкатилась к проходу, раздались два выстрела из знакомого нам ружья - Виннету подал знак к началу боя.

Если бы летящие копья и стрелы производили шум, вся долина наполнилась бы грохотом. Однако слышны были лишь крики команчей и выстрелы из двустволки Виннету. Так продолжалось несколько минут, а затем все покрыл леденящий душу победный клич: "И-их-иихх!"

– Это апачи!
– радостно заявил Сэм.
– Они победили!

Негр был прав. Крики стихли, и вскоре около полупогасших костров команчей появились всадники. Попытка вырваться из ловушки обернулась для команчей разгромом. Некоторое время в лагере царила неразбериха, команчи собирали убитых и раненых товарищей и укладывали их у огня, опять заунывно зазвучали траурные песнопения. Олд Дэт не мог спокойно смотреть на бестолковые действия команчей и ругал их последними словами, похвалив только за то, что они догадались выставить часовых.

Так прошло полчаса, команчи оплакали павших и вновь созвали военный совет. Десять воинов покинули лагерь и рассыпались по долине.

– Они ищут нас, - сказал Олд Дэт.
– После хорошей трепки спеси у команчей поубавилось. Теперь они поняли, что мы были правы, и готовы прислушаться к нашему совету.

Не замечая нас в темноте, появился один из команчей, рыскавший наудачу по долине. Олд Дэт окликнул его.

– Бледнолицые братья здесь?
– спросил индеец.
– Пусть они поспешат к костру.

– Кто тебя послал?

– Вождь.

– Что ему понадобилось от нас?

– Сейчас начнется совет. На этот раз бледнолицые могут присутствовать на нем.

– Могут? Вы слышите, джентльмены? Мудрые воины команчей снизошли к бледнолицым и согласны нас выслушать. Но эта честь не про нас, мы уже устроились на ночлег и никуда не пойдем. Так и передай вождю. Ваши распри с апачами нас не касаются, мы не собираемся сражаться ни с вами, ни с ними.

По-видимому, воин был предупрежден об упрямстве старика, так как стал упрашивать, и это смягчило Олд Дэта.