Белый Бушлат
Шрифт:
По возвращении домой Блэнду было выплачено полностью все его жалованье, в том числе и за тот промежуток времени, когда он был отстранен от должности. И он снова поступил на службу начальником полиции.
Так как больше к этому предмету нам возвращаться уже не придется, можно, забегая вперед, сказать, что в тот весьма короткий период — между восстановлением его в должности и окончательным расчетом у ревизора по прибытии в порт, начальник полиции вел себя в высшей степени осторожно, искусно лавируя между ослаблением дисциплины, способным возбудить неудовольствие офицеров, и неразумной строгостью, которая возродила бы с удесятеренной силой все старые обиды матросов, находившихся у него в зависимости.
Никогда
248
Ориген, один из отцов церкви (185–254), кастрировал себя, чтобы избежать искушений плоти. Абеляр, Пьер (1079–1142) — французский философ и богослов, влюбился в свою ученицу — племянницу каноника Фульберта и заключил с ней тайный брак. Когда она сделалась матерью, разъяренный Фульберт нанял негодяев, которые кастрировали Абеляра.
Но хотя, будучи доведенными до крайности, людина военном корабле и способны на самую безумную жестокость, в обычное время они в высшей степени кротки и незлопамятны даже по отношению к тем, которые обращались с ними самым бессовестным образом. Многое можно было бы привести в подтверждение этого, но я воздержусь.
Этот рассказ о начальнике полиции лучше всего заключить красочным, кратким, крепким и всеобъемлющим, без единого упущения или недоговоренности определением, данным ему фор-марсовым старшиной: «Два конца и середина трехстрендной сволочи». Высказывалось также сомнение, можно ли было бы, прочесав преисподнюю частым гребнем, найти второго такого отъявленного гада.
XLV
Как на военном корабле выпускают в свет стихи
На другой или на третий день после нашего прибытия в Рио с моим приятелем юным Лемсфордом, корабельным пиитом, приключилась довольно занятная история.
Дула больших пушек на корабле закрывают выкрашенными в черный цвет деревянными цилиндрами, называемыми дульными пробками. Применяют их для того, чтобы защитить канал от брызг. Пробки эти вставляются и вынимаются так же легко, как крышки на масляных бочонках.
По совету одного из друзей Лемсфорд, трепеща за участь своей поэтической шкатулки, использовал в последнее время канал одного из орудий на батарейной палубе в качестве хранилища своих манускриптов. Для этого ему приходилось вылезать на полкорпуса из порта, вынимать пробку, засовывать туда свои плотно скрученные в трубку рукописи и водворить заглушку на прежнее место. [249] В это утро мы валялись с ним после завтрака на грот-марсе, куда я его пригласил с разрешения моего благородного повелителя Джека Чейса, как вдруг услышали канонаду. Стреляли с нашего корабля.
249
(Маленький Квойн, артиллерийский унтер-офицер, был тогда в лазарете).
— А, — сказал один из марсовых, —
— Господи! — воскликнул Лемсфорд, — мои «Песни сирен»! — и он ринулся вниз к батареям, но, как раз в тот момент, когда он ступил на главную палубу, его литературный несгораемый шкаф — орудие № 20 — пальнуло с оглушительным грохотом.
— Ну как, мой кормовой Вергилий, — обратился к поэту Джек Чейс, когда тот медленно поднимался по вантам, — спасли? Впрочем, и так ясно, вижу, что опоздали. Но не огорчайтесь, дружище, с таким треском еще ни одна книга не выходила. Вот это называется в свет выпустить. Белый Бушлат, — повернулся он ко мне. — Пали в них, не стесняйся! Каждая песня — сорокадвухфунтовое ядро. Пробивай их тупые головы, хотят ли они этого или нет. И заметьте себе, Лемсфорд, чем опустошительней ваш снаряд, тем тише враг. Убитый наповал даже лепетать не в силах.
— Джек — вы чудо! — воскликнул Лемсфорд и бросился к старшине, чтобы пожать ему руку. — Повторите, чт'o вы сказали, и взгляните мне в глаза. Клянусь всеми Гомерами, душа у меня от ваших слов взвилась ввысь, как воздушный шар. Джек, я несчастный стихоплет. За два месяца до того, как я нанялся сюда на корабль, я выпустил книжку стихов, где миру нашему порядком досталось. Один бог знает, во что это мне обошлось. Выпустил я ее, Джек, а проклятый издатель предъявил мне иск за нанесенный ущерб; друзья оробели; двое-трое из тех, которым книжка понравилась, вели себя уклончиво; а что до безмозглой толпы и черни, они решили, что нашли дурака. А-а, чтоб им пусто было! То, что принято называть публикой, Джек, — просто чудовище, подобное тем, которых мы с вами видели в Овайи [250] , — голова осла, тело бабуина, а хвост как у скорпиона!
250
Вероятно, имеется в виду долина реки Овайи в штате Орегон.
— Не согласен, — заявил Джек, — когда я на берегу, я тоже часть публики.
— Прошу прощения, Джек, нисколько; вы тогда часть народа, так же как и здесь, на фрегате. Публика одно дело, Джек, а народ другое.
— Вы правы, — сказал Джек, — правы, как эта правая нога. Вергилий, вы молодец, вы просто сокровище. Публика и народ! Эй, братцы, давайте возненавидим одних и будем держаться других!
XLVI
Коммодор на полуюте, а один из «людей» в руках у хирурга
Дня через два после «выпуска в свет» «Песен сирен» Лемсфорда с одним из моих однокашников, крюйс-марсовым старшиной, случилось несчастье. Был это славный маленький шотландец, преждевременно утративший волосы на макушке, отчего он ходил под прозвищем «Лысый». Плешь эта была, без сомнения, в значительной мере вызвана той же причиной, по которой редеют волосы у большинства матросов на военных кораблях, — а именно жесткой, негнущейся, тяжелой уставной просмоленной шляпой, на которой, когда она новая, можно спокойно сидеть и которая и в самом деле служит иной раз рядовому матросу скамьей, а при случае — заменяет с успехом кулак.
Должен вам сказать, что ничем на свете коммодор соединения так не гордится, как скоростью, с которой его люди орудуют парусами. Особенно это бросается в глаза на стоянках, когда флагмана окружают корабли его отряда, а быть может, и соперники — военные суда других стран.
В этих случаях, окруженный своими сатрапами — капитанами 1-го ранга, каждый из которых царь и бог на своем корабле, коммодор возвышается над ними всеми — словно император всего этого дубового архипелага, да что тут говорить, такой же всевластный и великолепный, как султан каких-нибудь восточных островов.