Белый Дух
Шрифт:
– Жизнь, – выдохнула Мария, – как хороша обычная жизнь, без тайн, без сказок! Как чудесна любовь!
Хельдорф – Клейсту
Совершенно секретно.
Отпечатано в одном экземпляре.
Мария фон Фюрстернберг встречалась со швейцарским дипломатом Винсентом Ван Хелем дважды: в субботу, 28 сентября, в ресторане «Адлон», где присутствовали также супруги Руэдо из испанского посольства, и в воскресенье, 29 сентября. Мои агенты не могут гарантировать, что вторая встреча действительно состоялась, так как у них зафиксировано лишь появление Ван Хеля возле дома, где проживает Мария фон Фюрстернберг. Однако подтвердить
Возможно, начавшаяся суета позволила Ван Хелю скрыться. Две бомбы упали совсем близко, спрятавшиеся в подвале люди выбегали на улицу, многие погибли в подвале, где лопнули водопроводные трубы.
Согласно имеющимся у нас ориентировкам, есть основания предполагать, что швейцарский дипломат Винсент Ван Хель есть не кто иной, как разыскиваемый нами руководитель подпольной группы «Вихрь», деятельность которой направлена на ликвидацию руководителей национал-социализма.
Хельдорф – Клейсту
Совершенно секретно.
Отпечатано в одном экземпляре.
В понедельник, 30 сентября, в 15.00 штандартенфюрер Рейтер вместе с Марией фон Фюрстернберг покинул здание Института древностей и на своей служебной машине направился в сторону южного пригорода. За рулём сидел сам Рейтер.
Фюрстернберг: Куда мы едем, Карл?
Рейтер: На виллу Шахта.
Фюрстернберг: Кто такой Шахт?
Рейтер: Правая рука Зиверса.
Фюрстернберг: А кто такой Зиверс?
Рейтер: Вольфрам Зиверс возглавляет «Анэнэрбе». Ах да, вы же не можете этого знать. Все эти люди находятся в тени, широкая общественность понятия не имеет об «Анэнэрбе», не знакома с их руководителями. Кстати, Мария, не удивляйтесь, но я буду представлять вас моим референтом.
Фюрстернберг: Почему?
Рейтер: В этом узком кругу никогда не появляются ни с любовницами, ни даже с жёнами.
Фюрстернберг: Для чего же вы пригласили меня? Я лишь рядовой сотрудник отдела, по-настоящему я не касаюсь ваших исследований.
Рейтер: Мне нужно, чтобы вы поняли… Вы непременно должны понять, чем я занимаюсь и к чему вы имеете прямое отношение. Вы участвуете в великом деле, но пока не осознаёте этого…
Фюрстернберг: Карл…
Рейтер: Что?
Фюрстернберг: Я хотела рассказать вам кое-что.
Рейтер: Слушаю.
Фюрстернберг(замявшись): Нет, пожалуй, не сейчас… Я пока не готова…
Рейтер: Вы что-то скрываете от меня?
Фюрстернберг: Мне трудно объяснить… Всё это кажется мне сном.
Рейтер: Что именно?
Фюрстернберг: Вчерашнее.
Рейтер: Вы были великолепны, Мария.
Фюрстернберг: Я не об этом… Случилось кое-что ещё… Но я не могу понять, явь это или сон…
Рейтер: Если вам нужно выждать, чтобы поделиться со мной мыслями,
Фюрстернберг: Карл, посмотрите в окно.
Рейтер: Смотрю. Едем по Унтер ден Линден. [23]
Фюрстернберг: Давно хотела спросить вас, почему здесь нет лип, куда они подевались? Здесь ведь росли шикарные деревья, я видела фотографии и кинохронику. А теперь только грозные мраморные колонны, огромные орлы со свастикой и знамёна, знамёна… Где липы?
23
«Аллея лип» – самая известная улица Берлина.
Рейтер: Их спилили в тридцать восьмом году. Альберт Шпеер [24] постарался. Он решил переделать Берлин. С тех пор как его назначили главным архитектором Рейха, он совершает глупость за глупостью.
Фюрстернберг: Ведь это была знаменитая на весь мир аллея. Знаменита именно липами! Как можно было срубить их?
Рейтер: Мало ли глупостей совершается в наше время? Люди растрачивают энергию на всякую чушь, а не на дело…
24
Альберт Шпеер (1905–1981) – потомственный архитектор. Привлёк к себе внимание Гитлера после разработки проекта обустройства территории Нюрнберга для партийных съездов. С 1937 года стал главным архитектором нацистской Германии.
Фюрстернберг: Долго ли нам ехать?
Рейтер: Минут тридцать.
Включается радио. Почти пять минут никто не произносит ни слова. Играет музыка.
Рейтер: Скажите, Мария, вам не хочется ещё раз пройти через сеанс гипноза?
Фюрстернберг: Нет.
Рейтер: Почему? Вы чего-то боитесь? Вам не хочется копнуть поглубже пласты воспоминаний?
Фюрстернберг: Нет. Я боюсь этого… Пока ещё боюсь…
Рейтер: Когда в вас пробудится память, вы поймёте, от какой красоты вы поначалу отказывались так упорно. И уверяю, вы пожалеете об упущенных днях…
Фюрстернберг: А вы помните всё так, как будто это было именно с вами, именно с Карлом Рейтером?
Рейтер: Некоторые сцены. И при воспоминании меня охватывает восторг, который невозможно передать словами. Знаете, когда спускаешься на лошади вниз по склону холма и останавливаешься в самом низу долины, когда тебя окружает ночь, плывут над головой звёзды, к голому телу нежно прикасается прохладный воздух, кажется, ничего больше не нужно. Да, пожалуй, воспоминания о моей жизни в горах – самые сильные. Быть дикарём, подчиняться лишь себе, полагаться лишь на себя, а не на неповоротливый государственный аппарат, любить страну, а не партию… Что может быть чудеснее диких просторов?
Фюрстернберг: А вы, оказывается, романтик, но тщательно скрываете это. С вашими взглядами быть членом партии нелегко, особенно членом партии, которая всех держит в страхе.
Рейтер: Не всех, Мария. Уж не думаете ли вы, моя дорогая, что Гитлер сумел бы удержаться у власти, не будь у него стопроцентной финансовой поддержки?
Фюрстернберг: Кто же поддерживает национал-социалистов? Я была уверена, что вы пришли к власти с помощью штурмовиков и отрядов СС.