Белый дьявол
Шрифт:
Почему все-таки так происходило? Прежде всего надо исходить из обстановки в стране. Продолжались перемены, изменялась сама структура рабочего класса. В крупных промышленных центрах промышленные рабочие были уже не вчерашними крестьянами или ремесленниками, а настоящими пролетариями. Реформистская линия, во всяком случае такая, какой она была выработана в первом десятилетии века, не поспевала за требованиями жизни. Но после съезда в Реджо-Эмилии реформисты, потерпев поражение, не хотели нарушать единство партии и вели себя вполне лояльно. Кроме того, им казалось, что «революционное большинство» — это некий гибрид, который долго не продержится. И все-таки революционная фразеология преобладала.
Тревес писал однажды, что существуют «революционеры-реформисты» и «революционеры-революционеры», образцом которых является Бенито
В ноябре 1913 г. Муссолини основал собственный, совершенно персональный журнал «Утопия», выходивший, как в то время и «Аванти!», в Милане. Иметь свой журнал — это повышало личный престиж Муссолини в мире культуры. Он как бы становился в один ряд со многими другими общественными деятелями разной ориентации от Турати до Преццолини или Коррадини, располагавшими своими журналами. Кроме того, если в «Аванти!» Муссолини вынужден был все-таки считаться с общепартийной линией, здесь у него были совершенно развязаны руки.
В апреле 1914 г. в Анконе состоялся XIV съезд Социалистической партии. Были оглашены обнадеживающие цифры: число членов партии удвоилось, тираж «Аванти!» казался почти сенсационным. Турати был тяжело болен, и Ладзари адресовал ему прочувствованный привет. Съезд прошел без ярких событий и столкновений, но ознаменовался успехом Муссолини, который одержал победу по всем главным пунктам повестки дня.
В новое руководство были избраны Ладзари, Серрати, Муссолини, Барберис и др. Комментируя итоги съезда, «Утопия» лицемерно писала: «Социализм — это идея, революция. Следовательно, социалистическая партия может быть только идеалистической и революционной. Она должна стремиться к реализации высшей идеи, потому что идея существует как нечто платоническое, в атмосфере, по должна воплощаться в истории». В июне 1914 г. должны были состояться муниципальные выборы. Социалисты, как обычно, проводили агитацию и обсуждали кандидатуры. В первое воскресенье июня в стране по традиции проводился День статута. В Анконе старый анархист Эррико Малатеста, издававший еженедельник «Волонта» («Воля»), и директор органа «непримиримых республиканцев» «Лючиферо» («Люцифер») Пьетро Ненни призывали провести в противовес Дню статута антимилитаристские демонстрации. Демонстрации действительно прошли во многих городах, но наиболее крупная состоялась в Анконе, там полиция стреляла в толпу, были убитые.
В городе вспыхнула забастовка, сначала стихийная, затем официально провозглашенная Палатой труда. Все партии Эстремы и синдикаты были застигнуты врасплох. Волнения охватили всю страну, продолжались семь дней и вошли в историю под названием «Красная неделя». Они показали боевой дух и готовность к самопожертвованию народных масс, по одновременно и отсутствие четких лозунгов, организованности, руководства. «Красной педеле» посвящено немало исследований, из которых видно, как много было несогласованности. Так, когда ВКТ приняла решение прекратить забастовку, Малатеста не поверил и призвал народ к революции. Однако революция не состоялась, Филиппо Корридони и несколько рабочих были арестованы. «Красная неделя» была одновременно и апогеем стихийного протеста пролетариата, и проявлением слабости итальянского рабочего движения.
Не успели стихнуть волнения, как произошло убийстве в Сараеве и Европа оказалась на пороге войны. 26 июля 1914 г., сразу после того, как Австро-Венгрия объявила о частичной мобилизации, в «Аванти!» была помещена статья «Долой войну!», вполне соответствовавшая линии Социалистического Интернационала, лозунгом которого был абсолютный нейтралитет. 30 июля Социалистическая партия обратилась ко всем итальянским рабочим с призывом быть готовыми
Между тем в стране шло сильное брожение. Многие итальянские исследователи возлагают наибольшую долю ответственности за вступление Италии в войну на «демократических» и «революционных» интервенционистов (по классификации Канделоро) и называют имя Биссолати, «в котором было что-то от пророческого порыва Мадзини», хотя сам Биссолати был человеком сдержанным. Заметим кстати, что на съезде в Реджо-Эмилии, зная, что его неминуемо исключат из партии, Биссолати заявил, что сожалеет о том, что в апреле 1911 г. он и другие социалисты отказались войти в правительство, ибо, если бы они стали министрами, не было бы Ливийской войны. Он сказал: «Мы находились перед лицом национализма, который по сути своей является реакционной силой, использующей национальное чувство в своих собственных целях… Не следовало давать монополию на патриотизм тем, кто был очень заинтересован в том. чтобы отбросить, откинуть в сторону наше влияние, чтобы добиться осуществления своих империалистических мечтаний за рубежом и внутри страны» {167} .
Раджоньери считал, что главную роль в пропаганде за вступление Италии в войну играли не «демократические» или «революционные» интервенционисты, а националисты, которые были куда активнее и организованнее и располагали большими денежными средствами. Может быть, Раджоньери прав, считая, что националисты шли в авангарде интервенционистского движения. Во всяком случае, они «кричали больше всех». Всю осень, а потом зиму 1914/15 г. они организовывали демонстрации, агитируя за вступление в войну. А в лагере нейтралистов дела обстояли плохо. Республиканцы еще 11 августа стали создавать специальные комитеты и вести переговоры с французами. За ними последовали радикалы.
Возвращаемся к тому, что происходило в Социалистической партии. Она обратилась к народу с антивоенным манифестом и послала свою делегацию в Лугано для выработки совместных действий с швейцарскими социалистами. В делегацию входили Ладзари, Турати, Серрати и др Входил и Муссолини, но он не поехал. «Аванти!» проводила линию партии, и еще 25 сентября в статье «Слово пролетариату» Муссолини демагогически нападал на тех, кто хотел бы втянуть итальянский народ в войну. О том, что произошло потом, написаны многие десятки книг не только итальянскими исследователями, но и историками других стран. Все, кто занимается проблемами фашизма и неофашизма, неизбежно начинают с анализа того, что произошло в октябре 1914 г., когда Муссолини написал для «Аванти!» статью «От абсолютного нейтралитета к нейтралитету активному и действенному». Статья появилась 18 октября 1914 г. и была несомненным доказательством перехода Муссолини на сторону интервенционистов. Она вызвала настоящий шок. Мы не станем сейчас подробно говорить обо всем, что произошло потом, о заседаниях руководства партии, когда Муссолини требовал, чтобы все признали правильность его позиции, о том, как Ладзари предупреждал его, что он вступает на гибельный путь, и о том, как Муссолини ваявил, что уходит с поста директора «Аванти!». Он сделал свой выбор.
В эти недели шла подготовка к открытию новой газеты Муссолини «Пополо д’Италия» («Народ Италии»), Мы говорили о Паоло Валере. Он был очень близок к Муссолини, поэтому выберем из массы материалов его воспоминания «Разрыв произошел на последней встрече в Болонье», — Валера имел в виду заседание руководства партии, когда Муссолини заявил о своем уходе из «Аванти!». Дальше — подробности о новой газете, финансировании, выборе названия. Наконец Валера описывает собрание миланской организации 24 ноября 1914 г. (первый номер «Пополо д’Италия» вышел 15 ноября). На этом собрании, где социалисты кричали: «Иуда! Предатель!», Муссолини не только уверял, что он остается революционером, он также угрожал: «Заявляю вам, что с этого момента у меня не будет снисхождения, не будет никакой жалости по отношению ко всем тем, кто в эту трагическую минуту не говорит ни слова, потому что боится, что их освистают или будут кричать; «Долой!» Не будет ни снисхождения, ни жалости к тем, кто молчит, к лицемерам, к трусам». Это было концом.