Белый флюгер
Шрифт:
— А чего? Интересно! — влез в разговор Карпуха и получил по затылку.
— А ведь отгадала! — удивился Крутогоров и подмигнул отцу, ища поддержки. — Для этого и зашёл. Хочу Гришу увезти на денёк.
Гриша захлебнулся чаем, вскочил и убежал бы, но Дорохов успел схватить его. Силой усадив на место, он по-отцовски притиснул мальчишку к себе.
— Не бойся! Ничего не бойся, сынок!
Давно так не называли Гришу. У Самсоновых никто не говорил ему «сынок», да и у Дороховых это ласковое слово прозвучало впервые. И Гриша
— Дела-а! — на выдохе произнёс Крутогоров. — Не хотел я ворошить прошлое, а придётся… Так вот, Григорий Куратов…
Гриша вздрогнул, услышав свою забытую родную фамилию.
— Ты мне ответь на один вопрос, — продолжал Крутогоров. — Ты мне скажи: когда вор ворует, он что — везде кричит, что это он украл?.. Не-ет! Он на других пальцем показывает!.. А бандит?.. Он тоже норовит на невинных своё преступление спихнуть!.. Не виноват я перед тобой, Григорий Куратов! И никто из чекистов не виноват! Не они спалили ваш дом. Другие!.. Вроде Самсоновых!.. За то спалили, что отец твой и мать не захотели вредить Советской власти!.. Ты веришь мне, Григорий Куратов?
Гриша молчал, хотя ему очень хотелось поверить Крутогорову.
— Верь! Верь! — горячо воскликнул Карпуха. — Дядя Вася не соврёт!
Загорячился и Федька.
— Во! Смотри! — Он сунул палец в рот, прошамкал: — Хочешь откушу за дядю Васю?
Палец он не откусил, а получил затрещину от матери.
— Гришку никуда от себя не отпустим! — категорически заявила она Крутогорову.
— Не пустим! — подтвердил Федька и добавил, отодвинувшись на всякий случай от матери: — Одного, без нас не пустим.
Кары на этот раз не последовало. Федькино предложение не шло вразрез с мыслями матери. Она знала, что отпустить Гришу придётся. Пусть уж втроём едут — всё спокойней будет.
— Надо помочь, Варвара! — подал голос отец и, покрепче прижав к себе Гришу, повторил: — Надо помочь, сынок! Надо!..
Крутогоров ночевал у Дороховых, а утром первым поездом они поехали в Петроград.
Всю дорогу ребята выжидательно заглядывали в глаза Василию Васильевичу, задавали хитрые наводящие вопросы, но ничего не добились. Узнали только, что поедут они на Елагин остров.
— А… они там… будут? — спросил Гриша и поёжился, как от холода.
— Никого там не будет, — успокоил его Крутогоров и повернулся к братьям Дороховым. — Вас бы не надо туда брать, да разве вашу мамку переспоришь!
До Елагина острова добирались на автомобиле. Город был хмурый, промёрзший, голодный.
Чем ближе подъезжали к Елагину острову, тем реже встречались прохожие. Петроград «похудел» на полтора миллиона человек. Кто был на фронте, кто уехал в поисках хлебных мест. И теперь не хватало народу, чтобы заполнить все городские окраины. В конце Петроградской стороны попадались улицы, на которых, как в заброшенной деревне, до окон намело снегу.
Автомобиль довёз только до моста — дальше не проехать. По снежной целине на остров вела лишь узенькая тропка. Крутогоров остановился на середине моста. Здесь мальчишки узнали, зачем их привезли. Не их, конечно, а Гришу. Дороховым тут делать было нечего. Крутогоров предупредил: если они будут мешать, отвлекать Гришу, им лучше остаться на мосту. Братья поклялись, что не только не помешают, а и не взглянут ни разу на него. Грише предстояло идти по острову и рассказывать Крутогорову, где, что и когда произошло.
— Не стесняйся, говори всякую чепуху, любую мелочь, — сказал Василий Васильевич и для примера указал на ближайшую сосну: — С этого дерева шишка тебе на голову упала. А на той горке Яшка расквасил себе нос. Понял?.. Учти — всё это очень важно.
Гриша слушал рассеянно. Он старался не смотреть вправо, но голова будто сама поворачивалась в ту сторону, где когда-то стоял их дом. Теперь там ничего не было. Снег надёжно замёл следы пожара.
Крутогоров вспомнил, что Куратовы жили здесь, на Средней Невке, и понял состояние Гриши.
— Можно и туда зайти…
Гриша отрицательно затряс головой.
Они перешли через мост. Тропка поделилась на несколько стёжек, убегавших в разные стороны.
— Куда сначала? — спросил Гриша.
— Куда хочешь, — ответил Крутогоров. — К дому Самсоновых можно не ходить.
Гриша свернул влево — к Стрелке. Шли гуськом. Было тихо-тихо. Вокруг — ни души. Казалось, что забрели они в какую-то глухомань и до жилья — сотни километров.
— Тут мы молитвенник нашли, — вспомнил Гриша, когда они поравнялись со скамейкой, покрытой толстым снежным матрацем. — Забыл кто-то.
— Куда дели? — спросил Василий Васильевич.
— Тут же и оставили. На что он?.. А у того тополя одна наша лодка стояла. Только нам кататься не разрешалось.
— Так ни разу и не прокатились? — удивился Крутогоров.
— Ни разу.
— Ну и дураки! — сказал Карпуха. — Мы бы с Федькой…
— Вернулись бы вы с Федькой на мост! — прервал его Крутогоров.
Карпуха испуганно зажал ладонью рот, пробурчал сквозь пальцы:
— Не буду больше!
— Она на замке была, — пояснил Гриша,
— Кто же ездил на ней? — спросил Крутогоров.
— Он сам… Рыбу ловил… В среду и в пятницу…
— Всегда в эти дни?
— Всегда, в любую погоду.
— И много ловил?
— Когда как.
— А куда же лодка девалась?
— А её туда, ко всем лодкам, перегнали и на берег вытащили.
По глубокому снегу спустились вниз. Гриша показал тополь, к которому раньше крепилась цепь от лодки. Кора кое-где была потёрта. Больше никаких следов.
Вернулись на тропку, которая, нигде не обрываясь, всё шла и шла вдоль берега. Крутогоров знал, что в этой части острова нет никакого жилья, а тропа была.