Белый хрен в конопляном поле
Шрифт:
— Нет для меня в том проблемы, — отвечал рыцарь, — хотя, похоже, ты так не думаешь.
— Значит, еще дороже стала моя голова, — сказал великан. — В таком случае принеси мне сапоги-хронотопы, принадлежащие королю Рыландии Крексу Кривоходящему, ибо желаю я перемещаться из дня нынешнего как в день прошедший, так и в день грядущий.
— Нет для меня в том проблемы, — отвечал рыцарь, — хотя ты, похоже, так не думаешь.
— Значит, безмерно возрастает цена моей головы, — сказал Акила Пробивной. — Возникла у меня острая необходимость получить вставную челюсть Двутавра Карымского, а он
— Я же сказал тебе, что нет для меня ни в чем проблемы, — отвечал рыцарь. — Дай же мне на время свою голову, и я тебе в краткий срок доставлю все эти драгоценные реликвии да еще приплачу два денье и пять су: твоя голова того стоит!
Великан Акила Пробивной был тщеславен, глуп и жаден, он своими руками снял свою голову с плеч и протянул капитану Ларуссу.
И тотчас исчезли и великан, и трон, и замок, и ров, заполненный горькими слезами героев, и рыцарь очутился на широкой поляне, держа в руках вот этот череп…" Сие нехитрое повествование вызвало у бонжурских рыцарей такое восхищение, что они трижды грянули мечами о щиты и сказали:
— Ай да ой! Не слышали мы до сих пор такого дивного рассказа и впредь, надеемся, не услышим!
Хотя все они прекрасно видели, что латы на.Стремглаве те же самые, в каких он уезжал подвизаться, что череп в его руках от времени успел не только пожелтеть, но и забуреть, но так уж принято было в рыцарском обществе — не сомневаться в словах товарища, с которым завтра предстоит идти в смертельную схватку.
Рыцари дружно повалили из королевского шатра и устремились к расставленным и накрытым уже столам, а Стремглав остался в обществе короля, мессиров Плиссе и Гофре и главнокомандующего, коннетабля де Коленваля.
ГЛАВА 13,
— А теперь, — сказал Пистон Девятый, — нам не терпится узнать, как все было на самом деле.
— Да там нечего и рассказывать, государь, — ответил Стремглав. — Дорога и вправду была нелегка. Протуберанс мой сломал ногу, пришлось его прирезать и съесть. Редкие тамошние жители знать не знают ничего ни о наших великих завоеваниях, не слышали и самого имени бонжурцев. Рыться в старых могилах — тоже не самое почтенное и приятное занятие. Но объясните мне, зачем нам понадобилась эта древняя мертвая кость?
— Как вы скучны и прозаичны, друг мой! — воскликнул король. — Или вам лень прибавить что-нибудь от себя? Каковы, например, женщины в тех краях?
Стремглав, скрючившись и сморщившись, показал на себе, каковы там женщины, и короля аж передернуло.
— Капитан Ларусс, — торжественно сказал коннетабль де Коленваль, — вашими трудами будет поставлена точка в нашей многотрудной осаде.
— Это каким же образом? — удивился Стремглав.
— Пока вы отсутствовали и подвизались, — продолжал коннетабль, — мы соорудили для взлома ворот гигантскую таратуту — соблюдая при этом строжайшую осторожность и неслыханную секретность.
Таратутой именовался таран, украшенный обычно на конце стальной бараньей головой.
— Это следовало сделать давным-давно, — дерзко заметил Стремглав.
— Да, но у нас не было черепа Акилы Пробивного, — сказал король.
— А чем нам этот череп поможет?
— Ха! — сказал Пистон Девятый. — Мы укрепим его на торце таратуты вместо стальной бараньей головы. Акила Пробивной при жизни сокрушал собственным лбом не то что ворота, а даже гранитные скалы.
— Странно, — сказал Стремглав. — А я так всю дорогу боялся, как бы у меня эта черепушка не искрошилась от ветхости… Кроме того, вы не поверите, но этот череп говорящий.
— Вы еще многого не знаете, любезный капитан, — сказал мессир Гофре. — В том числе и о чудесных свойствах этого черепа. Мудрено ли, что он говорит, — это не главное его достоинство. Кстати, что он говорит?
— Ругается, должно быть, на своем мертвом языке. А вот наш противник в Чизбурге, похоже, обходится без всякой магии, — сказал Стремглав.
— Он просто безумец, этот Примордиаль, — сказал мессир Плиссе. — Он воображает, что наука, этот изящный, но бесполезный каприз мудрецов, способна противостоять древней магии.
— Однако же слышал я, что благодаря мэтру Примордиалю жизнь обитателей Чизбурга стала легкой и беспечальной, — возразил Стремглав.
— Это верно, — подтвердил коннетабль де Коленваль. — Благодаря тому, что мы пропускаем в город возы поселян, нам известно все, что там происходит. До мелочей. Мы знаем, что у осажденных есть неиссякаемый источник воды. Более того, вода по трубам поступает в каждое жилище и даже подогревается при этом, благодаря чему там бывает тепло даже зимой!
— А всякий житель обеспечен пищей и водой в равной мере со всеми, — добавил мессир Гофре.
— Тогда они, понятное дело, будут сопротивляться до последнего — кому охота расстаться с подобным житьем, — уныло сказал Стремглав.
— Отнюдь! — воскликнул король. — Наши люди в Чизбурге сообщают, что весь хворост, ввозимый крестьянами, идет на костры для колдунов и магов. Чуть не каждый день в городе кого-нибудь да жгут. А тем, кто в колдовстве не уличен, рубят головы, звоня при этом в тревожный колокол. Мон блин, даже я более милосерден и снисходителен к нашим мародерам.
— Отчего же столь жесток мэтр Примордиаль? — спросил Стремглав. — Насколько мне известно, нынешние ученые провозгласили своим девизом безудержное человеколюбие!
— Так-то оно так, — сказал Пистон Девятый, — но мудрый Примордиаль занят исключительно своими изысканиями в области военного искусства и благополучием своих подданных. Порядком же и казнями ведает комендант города, а вы, капитан, его знаете…
— Откуда же могу я знать приспешников врага? — возмутился Стремглав.
— Все мы его знаем, — вздохнул король. — Это мерзавец Кренотен. Вот что еще держит меня у стен этой проклятой твердыни! А главное — стоит нам отступить от стен, как Чизбург соберет вокруг себя всех недобитых князьков и герцогов и бранные труды наши пойдут прахом!