Белый камень
Шрифт:
– Марфа, возьми себе пяток беленьких. Разведёшь.
– Ой, возьму. Спасибо. Добрая ты, Ленка. А хочешь, я тебе собаку свою отдам? Двор охранять будет. Моя Найда хорошая, умная. Зря не лает.
– Спасибо, Марфа, мне не надо. У меня уже две собаки. Буян на цепи, да Трезор, вместо звонка лает. Мне хватает.
– Ну, тогда, пусть твой Колька, моего щенка в город отвезёт. Найда где-то овчара повстречала. Щенок вышел мордатый, но больно прожорливый. Боюсь, не прокормить мне двоих-то.
– Ты, как, Колюня? Сможешь его в городе кому-нибудь пристроить? – Участливо спросила внука, Бабка.
– Смогу, наверное. Попрошу нашего сторожа. Он у нас не злой, поможет, наверное.
– Вот и хорошо. Пошли, я тебе его сразу и отдам. –
– Иди, иди. – Махнула рукой Бабка.
По дороге к Марфиному дому, Колька попросил тётку, чтобы она последила за племянницей.
– Странная какая-то, Светка, стала. Всё норовит Бабке укол сделать. А от чего не говорит. Но Ба себя хорошо чувствует. Вот и приходится от Светки закрываться.
– Странно, чего это она? Может доктор лекарство какое прописал. Ты не думай, Колюня, Светка наша ответственная, ей скажут, она сделает. А сама ни-ни. Но, я у неё спрошу. – Пообещала тётка Марфа.
Щенок оказался крупным овчарёнком месяцев четырёх, с чёрными подпалинами на носу, ушах, боках и хвосте. С крупными лапами и смешными ушами. Уши его пока не слушались, если одно ухо уже порядочно стояло, то другое смешно складывалось. Отчего морда пса казалась умильной и шкодливой. Едва Колька и пёс увидели друг друга, как сразу бросились обниматься. Щенок взвизгивал и норовил облизать Кольке лицо. Мальчишка обнимал его, прижимая к груди. Он всегда мечтал иметь такую собаку.
– Тётя Марфа, а можно я его себе заберу? Я всегда, всегда мечтал о таком друге. – Колька умоляюще взглянул на Марфу.
– Забери. Мне он на что? Найда каждый год по три штуки приносит. Еле-еле пристраиваю. От этого вообще все отказались. Неказистый какой-то. Забирай, да поскорее, пока он моих гусят не передавил.
– А как его зовут? – Спрашивал Колька, обвязывая куском верёвки ошейник, сделанный из его собственного ремня.
– А как хочешь. Недотёпа он, и Обжора.
– Не, ну так не годится. Ты будешь у меня Верный. Ладно? – Гладя по голове пса, поименовал его Колька. Пёс вместо ответа лизнул его в нос. На месте ему не сиделось, он явно торопился уйти из негостеприимного дома.
Они наперегонки помчались к Колькиному дому. Верный бежал впереди, ни разу не оглянувшись, словно точно знал, где будет теперь жить. Уличные мальчишки свистели им вслед, и кричали что-то обидное. Но Колька их не слышал. Он был счастлив.
– Ба, гляди какой пёсик! Можно он будет мой. А?
– Да куда ж нам третью собаку-то? А потом гляди, какие у него лапы. Он же вырастет величиной с бычка. Как такого прокормишь? Собака должна быть маленькой и звонкой как колокольчик. А этот лишний раз рта не раскроет, сразу ногу оттяпает незваному гостю, а ты потом будешь отвечать.
– Ба, я его с собой заберу. Только на каникулы буду с ним приезжать. Ладно?
– Кто же это тебе разрешит собаку в Детском доме держать? Боюсь, Колюня, ничего у тебя из этого не выйдет.
– Я всё же попробую, Ба.
– Дело твоё. Идём, надо сумку собирать. Я тебе пирожков с картошкой, и с яблоками нажарила. Сейчас за молоком схожу. Спать нонче пораньше ложись. Автобус в шесть часов утра уезжает. На месте будешь уже в девять. Ох-хо-хо. – Тяжело вздохнула бабка Лена и пошла к соседке за молоком.
Глава 2. Детский Дом.
Три часа езды на стареньком автобусе по колдобистым деревенским дорогам утомили всех пассажиров. Только Верный как лёг в ногах у Кольки, так и проспал до самого города. Его вообще ничего не интересовало, он бдительно охранял новенькие Колькины кроссовки, правда, с закрытыми глазами. Зато он придавил их своим телом.
Детский дом находился наискосок от Восточного автовокзала. Его окружал старинный внушительный кирпичный забор, местами уже осыпавшийся, облупленный, давно не штукатуренный и некрашеный. Единственная узкая калитка со стороны автовокзала была закрыта. Но Колька знал, что она не заперта. Рядом с калиткой стояла сторожка, в которой жил старый сторож со своим таким же старым псом Туманом. Этот пёс уже почти не поднимался на ноги. Он постоянно лежал у своей будки, похрапывая и порыкивая во сне. Его можно было дёргать за хвост, он на это даже не реагировал. Именно из-за этого пса Колька оказался в больнице накануне годовой контрольной по математике. Васька и Асхат решили поджечь псу лапы, и посмотреть, как он на это отреагирует. Колька увидел, как они вставляют в длинную шерсть спички и поджигают их. Колька вступился за пса. За что и был нещадно избит хулиганами. Если бы учитель физкультуры не подоспел вовремя, конец был бы самым плачевным. Теперь у будки никто не лежал. У Кольки болезненно сжалось сердце. Он поспешил к сторожке, и постучал в дверь. Через минуту она открылась и на пороге, подслеповато щурясь, показался сторож Степан Петрович.
– А, Колюня. Ну здравствуй, здравствуй. Кого это ты привёл?
– Здравствуйте, Степан Петрович. А где ваш Туман?
– Тумана больше нет, Коля. – Тяжело вздохнул сторож. – На той неделе выхожу, он вроде бы спит, и не спит. Подошёл к нему, но он не проснулся. Так-то вот. А это кто?
– Это, Верный. Можно он у вас поживёт? Я надеялся, что они с Туманом подружатся.
Сторож сделал несколько шагов и остановился напротив щенка. Верный склонил голову набок, со своей стороны разглядывая нового человека. При этом он так смешно пытался совладать со своими длинными, как у осла ушами, что сторож и Колька невольно рассмеялись.
– Экий ты, смешной. Ну, здравствуй, Верный. – Сторож протянул руку овчарёнку. Тот потоптался на месте, соображая какую лапу протянуть, и протянул левую.
– Ну, кто так здоровается? Надо правую тянуть, другую. – Шутливо произнёс сторож. Верный тут же протянул другую, словно понял о чём ему говорят. Колька и сторож продолжали смеяться.
– Сообразительный какой. Заходите в дом, пока его никто не увидел. Украдут и продадут. Столько хулиганья развелось.
В единственной комнате в сторожке было бедно, но опрятно. В углу стоял старый продавленный топчан, на котором спал Степан Петрович. Возле него такой же старый фанерный шкаф на три двери. У другой стенки обеденный стол, с двумя стульями, над ним посудная полка с тремя тарелками и несколькими глубокими чашками. На столе электрический и заварной чайники, два бокала, сахарница и блюдце с конфетами. У стола раковина с краном. С другой стороны узкий разделывательный стол. На нём стояла кастрюля и плетёная миска с овощами. С другой стороны газовая плита на две конфорки. У самой двери маленький холодильник. Третью стену почти полностью занимало окно. На подоконнике стоял старенький приёмник, тихонько напевавший песни военных лет. Под окном стояла широкая лавка. При желании на ней мог ночевать взрослый человек. В центре комнаты лежал старый, неопределённого цвета, вытертый почти до дыр, ковёр. Комната была небольшой, но выглядела вполне уютно и просторно. Кольке тут сразу понравилось. Верный не стал шастать по углам, принюхиваясь к незнакомым запахам, а просто запрыгнул на лавку и стал смотреть в окно.
– Экий ты, необычный. – В который раз удивился сторож. – А чем же мне его кормить?
– Да хоть чем. Тётка Марфа с ним не нянчилась. Все объедки ему скармливала. А ещё называла Обжорой и Дармоедом. Он не избалованный.
– Это хорошо. У меня каша с тыквой. Эй, Верный, будешь кашу с тыквой?
Пёс тут же спрыгнул на пол и подошёл к столу, словно зная, где его будут кормить.
Сторож снял с полки две эмалированных чашки. В одну налил воды, в другую положил два половника неаппетитного на вид месива. Верного не пришлось уговаривать. Со своей задачей он справился на раз. Ещё и вылизал чашку до блеска.