Белый колет и фригийский колпак

Соловьев Сергей

Пока озотников не находилось, люди обходили мимо желающего на кулачках биться.

– Да он всех побил, – говорил Аким, разъясняя Федоту, – уж двадцать человек, троих- едва не до смерти.

– А я побью, – разохотился парень, быстро подходя к зазывалам, – Я буду биться на кулаках.

– Не слабоват ты, парень, – улыбнулся мужчина.

– Ничего, не раз в поле стоял, – добавил мастер.

– Ну смотри, – кивнул зазывала, и начал кричать в медный рупор, – а сыскался храбрец-удалец, и не испугался богатыря!

– Куда ты? – пытался

схватить парня приказчик, но тот выскользнул из медвежьих объятий здоровяка.

Поле было готово, и Федот снял картуз и кафтан, и закатал рукава рубахи. Напротив него удалец тоже снял кафтан и шапку, и красная рубашка смотрелась ярко на утоптанном поле. Толпа мигом собралась, предчувствуя такое зрелище. Тут же собрались продавцы кваса, сбитня, пирогов, расхваливая и продавая свой товар зевакам.

– Начинаем, пока полиция не пришла!

Боец пошёл на Федота, размахнувшись, отведя праую руку для размашистого удара. Юноша присел, пропуская удар над головой, и нанёс единственный удар в «солнышко», сделал шаг назад, и выпрямился. Противник покраснел, согрулся, и не мог ни вздохнуть, ни выдохнуть.

– Ну чего? – мастер крикнул зазывалам.

– Ты выиграл!! – крикнул тот, снимая молчание толпы.

Люди исступлённо кричали, не веря своим глазам, и восхищаясь нежданным победителем.

Зазывала подошёл к Федоту, парень же помогал бойцу восстановить дыхание.

– Присядь пару раз, сразу продышишься, – посоветовал он.

Боец присел, потом ещё, и довольно заулыбался, покрутил головой, и одобрительно стукнул Федота по плечу, и юноша подумал, что на него сейчас гора упала.

– Ты хорош, – похвалил мастера рыночный силач, – другой так бы не управился со мной.

Тут к ним, расталкивая толпу народа, пробилась и Анастасия Родионовна, с встревоженным побелевшим лицом. Она быстро глянула на Федота, не сказав ни слова, зато зазывала и мужчина в красной рубахе не верили своим глазам, увидев эту девушку здесь.

– Анастасия Родионовна, – кивнул антрепренёр, – нижайший поклон батюшке.

– И вам, Прохор Лукич, – ответила и Настя, – Федот, нам пора.

– Это ваше, – и зазывала вложил мешочек с звякнувшими монетами в руку юноши, и сказал совсем тихо, – всегда рад. Если придёшь сюда ещё, кулаками помахать, то и соперники знатные тебе сыщутся, да и деньгой не обижу.

Федот улыбнулся, надевая кафтан, и увидел, как толпа тает, словно снег после дождя. И увидел офицера, в роскошном мундире, в сопровождении двух рядовых. Парень не поверил глаам, увидев, как силач в красном дал стрекача, словно заяц от своры гончих.

– Быстрее, бежим! – закричала Настя, хватая его за руку, а за ними шёл быстрым шагом Аким.

Но на пути уже стояли высоченные солдаты, и улыбавшийся офицер, сделав церемонный поклон перед Настасьей.

– Что я вижу? Господа староверы??? А кто это с вами, не иначе рекрут для царской гвардии?

– По закону должен жребий тянуть! – встрял Аким.

– Так он что,

купец первой гильдии, как господин Хренов? – не унимался офицер.

– Да вы господин ротмистр, с батюшкой же говорили, – заметила Настя, схватив за рукав федотова кафтана, – господин фон Гольц?

– В полку недобор, после Аустерлица никак не наберём солдат для самого императора. Нам же не а бы кто нужен, а лучшие, я господину Хренову три дня назад объяснял. Не в пехоту берём, а в Кавалергардский полк, – сказал он, коснувшись своего ворота. – Ведите ребята его на ямской двор. Моё искреннее уважение, мадемуазель, – фон Гольц снял шляпу и изящно поклонился девушке.

Кирасир Его Величества

Был колесником, стал рекрутом

Солдаты привели его к повозке, усадили рядом еще с тремя рекрутами, чем то похожими на Федота. Кирасиры вскочили на своих коней, и окружили новобранцев, что ы не сбежали.

– Куда едем хоть, служивый? – спросил один из рекрут солдата.

– На почтовую станцию, а затем в Санкт- Петербург, в запасной эскадрон.

– Я думал, в рекрутское депо, – сказал третий.

– Не в армию идёте, деревенщина, а в лейб-гвардию, – крикнул фон Гольц, – обращаться ко мне- « ваше благородие», ну, унтер-офицер на станции вам объяснит или вахмистр. Там же переоденетесь, снимите свои цивильные шмотки, и оденете солдатский мундир. Вот так-то, – сказал офицер, и поскакал вперед.

– Меня Федот зовут, – назвался первым юноша.

– Артамон Николаев

– Фёдор Егоров.

– Илья Журов.

– Вот и ладно, – добавил Федот, с грустью рассматривая дома, стоявшие вдоль дороги, – я колёсник, – назвал он своё ремесло.

– Горшечники мы, – сказал Артамон осторожно

– Плотничал, – проговорил Фёдор, – хорошие двери делал.

– Охотник. Ну и ловушки мастерил да капканы, – закончил разговор Илья, – теперь до смерти лямку тянуть.

– Так ведь и возвращаются люди? – ответил Федот.

– Через двадцать пять лет? – рассмеялся Илья, – со всеми домашними попрощался, сказал, что не вернусь.

Больше никто не сказал ни слова, хмуро косясь на конвойых. Телега катила по дороге, громыхая в колдобинах и холмиках.

Добрались и до станции, где фон Гольц о чём-то спорил с почтмейстером. Только слышал, что чиновник говорил, что две телеги сломаны, колеса чинить надо, а нечем, ла и некому, ждать неделю надо.

К ним подошёл уже видно пожилой солдат, в картузе, и также кирасирском мундире. Вахмистр был подтянут, скорее поджар, несмотря на возраст. Носил не усы, а даже бакенбарды, причесанные и нафабренные, делавшие его лицо ещё круглее.

– Становись! – крикнул он, – по росту стройся! Объясняю последний раз- затем будут розги голову вам вправлять! Впереди самый высокий, за ним кто пониже, и далее, так все должны стоять во фрунте! Понятно? – строго спросил унтер-офицер.