Белый колет и фригийский колпак
Шрифт:
– Понятно… – нестройно ответили рекруты.
– Солдаты должны отвечать:«Так точно!» Еще раз!
– Так точно! – почти одновременно ответили ему.
–Меня величать только «господин вахмистр», вне строя- Николай Кузьмич! Я- как архангел при Боге, только я при отце командире. Никто не смеет отойти без моего разрешения, иначе высеку розгами! Ясно всем ?
– Так точно!
Офицер шёл пружинистым шагом к рекрутам, стоявшим фронтом перед командиром.
– Привет, ребята! Такое дело, есть ли среди вас колёсники? А то тут торчать недели две будем, а продовольствия всего на неделю, так что
– Я, господин офицер, – крикнул Федот.
– Обращаться к господину офицеру «ваше благородие», – крикнул вахмистр, замахнувшись палкой.
– Ваше благородие, – исправился мастер.
– Выйди из строя рекрут! – подбежал к нему Николай Кузьмич.
Федот вышел, не зная куда и руки девать, только оглядел ещё раз фон Гольца. Офицер держал одну руку на руку рукояти шпаги, другой рукой поигрывал со стеком.
– Пошли за мной, новобранец, – добавил офицер, подумав.
Офицер не спеша шёл по двору станции, ударяя стеком по лакированным сапогам в такт своим шагам . Он и не думал оглядываться, смотрел только вперёд. Федот шёл чуть позади, присматривался. Он увидел снятое колесо с телеги и соскочившую с него шину, и стоявших рядом возчиков, только чесавшие могучие лбы да языки, лишь рассказывая дрг другу, как надо чинить поломку. Но делать никто ничего не делал, да и наверняка не умел делать.
– Ну что, служивые? – спросил офицер, – делать-то что будете?
– Надо колесо покупать, взамен сломаного. Уже не исправишь…
– Ладно. Федот , ты слышал?
Парень лишь в ответ кивнул. присев рядом, и ощупывая пальцами железный обод.
– Да, ничего. Горн нужен, угольный, железные клещи да молоты.Один что бы из дерева, другой из серого железа.
– Несите, что сказано, – быстро сказал фон Гольц, и таким голосом, что возчики кинулись исполнять почти бегом.
Все принесли, и даже войлочные рукавицы. Федот надел их, что бы не обжечь руки, и принялся греть железный обод. Металл из серого стал малиновым, и колёсник приложив его к месту клещами, стал набивать быстрыми ударами молота шину на колесо.
– Вот, и готово ! – восхитился офицер, осматривая готовую работу. – Господа возчики! Теперь за вами дело! Рекрут, за мной!
Они отошли подальше, и офицер обратился к нему лично:
– Как зовут? Откуда родом?
– Из Вологды, – говорил заученное Федот, – Андреевы мы. Жил у купца Хренова.
– Ничего, Федот. Теперь в гвардию попал. Читать- писать умеешь?
– Могу. Научился.
– Вот и ладно, но всё равно в гимназический класс будешь ходить. Санкт- Петербург увидишь, не эта деревня. Красота, а не город.
Они вернулись к станции, и фон Гольц отозвал вахмистра пошептаться. Говорили долго, иногда офицер кивал на Федота. Уже вечерело, и рекрутов позвали ужинать. Первая казённая трапеза для молодых солдат.
– Ложки у всех есть? – спросил унтер, – для солдата ложка-первое дело, все должны иметь свою. Ну да ладно, всем раздам, – и каждый получил из его рук неказистую, но новую деревянную ложку.
Каша была готова, и была разложена по мискам. Перловка, сваренная для вкуса с луком. Поели быстро, а затем их повели спать в сарай. Долго вертелся Федот, и не мог заснуть, всё вспоминая прошлую жизнь.
***
Наутро
–Чего это там, гоподин вахмистр?– спросил юноша, – что за шум?
– Никак за тобой, – сказал старый вояка, разглаживая усы, – уж вчера купец Хренов приказчика присылал, а теперь сам явился. Чего только не обещал фон Гольцу, да барин тоже упёрся.
***
Анастасия бессильно смотрела, как военные уводят с торга Федота, она поджала губы, осердясь.
– Аким! Быстро, в усадьбу, к отцу! – закричала девушка.
Они прошли через торг, почти пробежали, мимо долгожданных шелков- бархатов, бухарских ковров да Петербургского фарфора. Девушка подняла юбку, что бы идти быстрее, и лишь спешила и спешила, уворачиваясь от людей, кричавших ей вслед. Наконец, она просто прыгнула в карету, Аким на козлы, и возница послал коней в карьер. Упряжка быстро домчала Анастасию к дому отца, и она уже ни о чём не думая, пробежала через калитку, взлетела по парадной лестнице мимо ошарашенных слуг, разлетаюшихся перед ней, как голубиная стая перед кошкой. Девушка потянула а железное кольцо дубовой двери, ведущей в отцову спаленку. Родион Лаврентьевич, надев очки в золотой оправе проверял книги записей приказчиков, сверяя с ведомостями приходов и расходов. Купец быстро поднял глаза на дочь, и снял очки с переносицы.
– Подслеповат становлюсь, – усмехнулся купец, – что такая красная? От кого бегала? – строго спросил Хренов.
– Беда батюшка, – тихо произнесла его дочь, – схватили Федота…
– Полиция? Из имения Тельнова нашли? Да ты садись, дочка, – и мучина показал на стул.
– Нет, в рекруты взяли, – присадиваясь, добавила Настя, и губы её стянулись, и лицо свела судорога, и она горько заплакала.
– Рекруты? Ерунда, цена делу в пятьдесят рублей, всё продаётся, и начальник партии мне Федота живо выдаст. Дело там на пару часов, сейчас поеду…
– Нет, тятенька, – прошептала безутешная дочь отцу, – лейб- гвардия… Я сама слышала, и повели иж на почтовую станцию.
– Точно почтовую?
– Точнее не бывает. И старший с ними, офицер, такой весь в белом, только воротник…
– Синий?
– Малиновый. Точно.
– Кавалергарды… Всё одно, лейб-гвардия… Да сложнее придётся, но всё равно надо ехать.
– Я с тобой, – вскочила со стула порывистая девушка.
– Нельзя, Настасья. Твое дело девичье, сидеть, ждать, да надеяться. Ладно, я еду, – и мужчина перекрестился на красный угол комнаты.
И Родион Лаврентьевич принялся облачаться в лучшее, достал даже часы из изящной коробочки, прикрепив их к жилету на золотую цепочку.
– Аким! – крикнул он в открытую дверь людской.
Внутри засуетились слуги, упали сапоги, заскрипели лавки, в дверной проём глянул дворник, и тут же исчез.
– Чего, хозяин? – отозвался верный служитель, – Дела какие?
– На почтовую станцию едем, карету готовь.
– Будет исполнено. Пойду кучера найду.
– Как сделаешь, сразу ко мне, и выезжаем.