Белый континент
Шрифт:
Когда он вернулся, друзья уже отвязали собак из первой упряжки и начали ставить палатки. Как всегда, это потребовало огромного количества усилий: замерзшие, несмотря на меховые рукавицы, пальцы отказывались слушаться, тюки и ящики выскальзывали из них на снег, а завязанные узлами веревки не развязывались. Однако на этот раз путешественники справились со всеми приготовлениями относительно быстро, и через час с небольшим, уже сытые и немного согревшиеся, втискивались в потрепанные спальные мешки. Скотт и Боуэрс почти одновременно потянулись к сумкам с тетрадями и карандашами — сделать очередные записи в дневниках.
В этот вечер в обеих палатках быстро наступила тишина — все были настолько уставшими, что почти
Роберт был самым неразговорчивым в команде, и чем дальше, тем старательнее он избегал лишних бесед со всеми своими товарищами, особенно с теми, кто еще не знал, отошлют его на середине пути обратно или возьмут с собой к полюсу. Скотт видел, как загорались глаза у Черри-Гаррарда, Отса, обоих Эвансов, да и всех остальных после каждого, самого краткого обмена с ними ничего не значащими репликами. Все они придавали вниманию со стороны Роберта слишком много значения, а он никак не мог сделать окончательный выбор и объявить имя того счастливчика, кто составил бы компанию им с Уилсоном и Боуэрсом. Тем более, что даже после его решения те, кого он отказался взять с собой, наверняка продолжили бы надеяться и заглядывать ему в глаза с робкой немой мольбой…
Однако дни шли за днями, и откладывать «приговор» дальше было уже невозможно. Роберт раз десять пересчитывал запас еды и керосина, взятых с собой и оставленных на каждом из складов, и, в конце концов, пришел к выводу, что при хорошей экономии сможет взять на полюс не троих, а четверых помощников. Правда, тогда первооткрывателям пришлось бы еще сильнее урезать и без того не слишком сытные порции и заменить часть горячего пеммикана растертыми сухарями, но мысль о том, что он обидит на одного человека меньше, грела начальника экспедиции лучше самого качественного керосина. Хотя эта маленькая радость все же не отменяла необходимость отнять надежду у других семерых людей.
В конце концов, четвертым участником последнего этапа похода Скотт решил сделать лейтенанта Эдгара Эванса — он был самым сильным из всей группы и, как казалось Роберту, особенно остро переживал из-за того, что его в любой момент могут отослать обратно на мыс Эванс. Сообщив ему об этом и с удовольствием полюбовавшись на то, каким восторгом загорелись глаза лейтенанта, Роберт полностью погрузился в размышления о последнем вакантном месте в полюсном отряде. Отс, которого он изначально планировал взять с собой в качестве специалиста по лошадям, теперь, после смерти последнего пони, уже не был совсем незаменимым человеком в группе: все то, что он мог делать помимо ухода за животными, ничуть не хуже могли выполнить и все остальные полярники. А кое-кто из них так даже и лучше — Эпсли Черри-Гаррард, прошедший вместе с Боуэрсом и Уилсоном все испытания зимнего похода и близко сдружившийся с ними обоими, казался Роберту более подходящей кандидатурой, чем Отс. Но отказать Лоуренсу после всех прошлых обещаний, дать ему понять, что он оказался ненужным и что в отряде нашелся человек, более достойный увидеть Южный полюс и разделить с Робертом славу его открытия… Это было выше его сил, это было совершенно невозможно!
Вот только Черри, чем дальше,
«Я не выдержу, я не смогу сказать Черри, что отсылаю его домой! — вздыхал про себя Роберт, ворочаясь в спальном мешке. — Он не поймет меня правильно, он будет думать, что в чем-то виноват, что все дело в нем. А не в том, что я уже обещал Лоуренсу… Боже, ну почему мне все время приходится выбирать, почему я должен брать на себя это несправедливое дело, почему именно мне приходится огорчать людей, которых я так люблю и уважаю?! Почему я должен буду завтра обидеть Лоуренса, чтобы не обижать Черри?! Стоп, а разве я уже решил, что со мной пойдет Черри, а не Отс?»
— …так мне и рассказали — Лоуренс сразу же ответил, что никто из нас не должен быть обузой для других! — неожиданно ворвался в вихрь мыслей Скотта тихий шепот лежавшего рядом с ним Боуэрса. — Понтинг тогда его спросил, что он, в таком случае, предлагает, а Лоуренс ответил: каждый мужчина должен иметь при себе оружие. И чтобы защищаться, и чтобы избавить товарищей от своей беспомощной персоны.
— И что остальные? — так же негромко спросил Боуэрса Уилсон.
— А что остальные — согласились, что он абсолютно прав, — прошептал Эдвард. — Спросили бы они об этом меня — я бы точно так же ответил. Здесь — не Британия, здесь дикая земля, и если кто-то серьезно пострадает и станет обузой для других, то из-за него погибнут все. Ты со мной не согласен?
— Да почему же — я тоже так считаю! — шепот Берди стал громче и зазвучал почти возмущенно. — Разумеется, лучше умереть одному, чем всем, о чем тут вообще думать?!
— Тише, тише, разбудишь всех! — поспешил успокоить его Уилсон, и их шепот смолк. Стало слышно громкое сопение и легкое похрапывание других путешественников, мирно спавших и даже не подозревавших о том, что именно в этот момент, светлой полярной ночью, решается судьба их товарищей. Да и сами Черри-Гаррард и Отс в это время, скорее всего, спали в соседней палатке, тоже ничего не зная о том, что творилось в эти минуты в голове их командира…
Весь следующий день Роберт пытался выбрать момент, когда Черри окажется один. Утром ему не удалось поговорить с ним, но к вечеру, после очередного изматывающего перехода, удача, наконец, улыбнулась начальнику экспедиции: установив вместе с другими полярниками палатки, Эпсли отошел за одну из них и начал втыкать в снег лыжи, чтобы потом развесить на них промокшую одежду. Больше никого рядом с ним не было, все остальные забрались в палатки, и Скотт поспешил воспользоваться этим моментом.
— Черри, — заговорил он осторожно, подходя почти вплотную к биологу, так что тот даже немного отступил назад, — Мне очень жаль вас огорчать, но завтра одна упряжка должна будет повернуть назад. Вы возьмете с собой Атка, Кэохейна и Силаса. Им я сейчас тоже это сообщу.