Белый крест
Шрифт:
– Ну, приступим, помолясь. Разоблачай их до исподнего.
Японки, привычные к послушанию, стянули с себя все лишнее, оставшись в нижних сорочках. И почти сразу начали пристукивать зубами от утренней речной сырости.
Поп повернулся к востоку. Гулкий голос далеко разносился рекой.
Окунаемые трижды в реку во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, девицы вздумали поначалу визжать – вода была холодна. Когда же вылезли, стало им жарко, от мокрых тел валил пар. Поп каждой надел на шею крест и нарек
Напоследок поп сунул в рот каждой просфору, благословил и удалился. Рабу же Федору коротко велел:
– Наставляй в вере.
В этот день им шагалось легко и весело. К вечеру они проделали путь почти вдвое больший обычного. Земля словно сама стелилась под ноги, и солнце медлило покидать небосклон.
Накануне Мурманцев позвонил капитанкомандору Алябьеву и договорился о встрече, предмет которой называть по телефону не стал. Старик Алябьев был не упрям, не строг в субординации и добродушен, настаивать не стал. Если подчиненный просит о личной встрече, значит, в том есть надобность.
Еще с утра Мурманцев приметил из окна новую подозрительную личность, околачивающуюся возле дома.
– Знаешь, мне это начинает надоедать, честное слово, – сказал он жене. – Сейчас пойду и натравлю на него дворника, пусть гонит метлой. У Никодима руки давно на это чешутся.
Стаси выглянула в окно.
– Не знаю, поможет ли метла. Ты только посмотри на него. Явный фанатик с безумно горящими глазами.
– Фанатик чего?
– Идеи, конечно.
– Угу. Какой идеи? Телепатической связи с мировым потусторонним разумом?
– Ну, чтото вроде.
– С такими идеями надо не по улицам разгуливать, а сеансы трудотерапии отбывать в сумасшедшем доме.
Мурманцев сбежал вниз и вылетел на улицу. Подозрительная личность торчала на углу дома, привалившись к ограде. Мурманцев подкрался к нему сзади и схватил за шиворот. Мужичонка был так себе, ни рыба ни мясо, из не обремененных доходами разночинцев, плохонько одетый, хотя и с некой претензией. Пообтертые брючки в полоску, пальтецо с меховым, изрядно полысевшим воротником, суконная шапочкатаблетка с замызганным рисунком.
В руках Мурманцева он стал нелепо дергаться и смотрел дико.
– О чем я сейчас думаю? – грозно спросил Мурманцев.
Видимо, мужичок решил, что от немедленного ответа на вопрос зависит его жизнь, и потому сказал без запинки, случайно попав в точку:
– Меня убить?
Мурманцев немного остыл, но все еще держал крепко, почти отрывая воротник.
– Совершенно верно. Если вы не перестанете маячить под окнами моего дома, я сделаю это. Убирайтесь, и передайте вашему Порфирию Данилычу, чтобы настроил свои телепатические локаторы в другую сторону. Иначе им займутся люди, которые не любят шуток.
– Я, я… – человек от испуга стал мямлить и заикаться, – не знаю никакого Порфирия… этого… Данилыча.
– Ах даже так? – Мурманцев встряхнул его. Воротник затрещал и частью отделился от пальто. – Очень интересно. А может, вы и Петра Иваныча с Мефодием Михайлычем не знаете?
Проходимец затряс головой.
– Не… не знаю. Я, я не местный.
– Так, – сказал Мурманцев, оглядываясь. Потом потащил соглядатая к воротам. Тот не упирался, покорно перебирал ногами.
Мурманцев приволок его в сад, прижал к облетевшему вишневому деревцу. И требовательно произнес:
– Я слушаю.
Мужичок понял, что расправа откладывается и что можно даже показать себя. Притиснутый локтем Мурманцева к стволу, он весь подобрался и неким образом приосанился. Вздернул подбородок и с достоинством изрек:
– Я аналитический психолог.
Мурманцев резко отдернул руку, отшатнувшись как от чумного.
– Вот только сектантов мне и не хватало, – сказал, морщась.
– Психоаналитика – это серьезная наука, милостивый государь, – возразил проходимец, отлипая от ствола.
– Серьезная сектантская лженаука, – брезгливо подтвердил Мурманцев. – Что вам нужно и кто вас послал следить за моим домом?
– Меня никто не посылал, сударь. Когда в моей помощи ктото нуждается, я прихожу сам. Не могу не прийти.
Произнося эту патетическую тираду, мужичок пытался приладить на место оторванную половину воротника.
– Ну и кто же здесь нуждается?
– Ребенок, сударь!
– Какой ребенок? – не сразу понял Мурманцев.
– Который живет в этом доме. Вы его отец, сударь? Я узнал, что у вашего мальчика серьезные проблемы. Он болен и нуждается в помощи квалифицированного специалистапсихолога. Такой специалист перед вами. Филипп Кузьмич Залихватский к вашим услугам, сударь. – Он уронил голову на грудь.
Мурманцев слушал, не веря ушам. Сектант, последователь какогонибудь безумного ересиарха, предлагает услуги лекаря ребенкумутанту, о котором неизвестно даже, осталась ли в нем душа человеческая.
«Нет, в этом чтото есть», – сказал он себе. Сектантская наука психология фактически отвергала существование души. Потому что ведь нельзя же всерьез считать душой продукт нервной деятельности мозга, как полагают эти «ученые». Они отрицают, что мозг есть орудие души. «А ведь Стефан действительно может быть воплощением их идеек, – пришло ему в голову. – Человек, которым управляет нечто, похожее на помойку инстинктов и разного рода эгоизмов, скопище комплексовдеймонов – читай демонов…».