Белый огонь
Шрифт:
Коляска продолжала свой путь к Хексему, а Холмс продолжал свой рассказ:
– Приняв во внимание все факты, я начал обдумывать вероятность того, что этот человек, низведенный до столь прискорбного состояния, когда-то был партнером сэра Персиваля, а может быть, и автором того самого революционного процесса изготовления фетра. И теперь, много лет спустя, он вернулся, чтобы свести счеты с бывшим партнером, разоблачить и уничтожить его. Иными словами, все это дело началось как обычный спор партнеров по делу, и сэр Персиваль разрешил его традиционным способом – убийством. Мне показалось весьма вероятным, что, когда этот бродяга появился в Хексеме, сэр Персиваль пообещал ему возмещение и договорился о встрече с ним на краю болота. Там сэр Персиваль убил
– И кажется, ему это вполне удалось, – заметил я. – Зачем же убивать снова?
– Вторым убитым, если вы помните, был натуралист из Оксфорда. В местной гостинице слышали его опровержение слухов о волке – он прямо говорил, что в Англии не осталось волков. Убив этого человека, сэр Персиваль достиг нескольких целей. Прежде всего, он заткнул рот человеку, который утверждал, что английские волки вымерли – ведь меньше всего сэру Персивалю хотелось, чтобы внимание всех снова обратилось к первому убийству. Кроме того, к этому времени до него, конечно, уже дошли слухи из Хексема, обвинявшие волка в убийстве его партнера. На тот случай, если его увидят, он смастерил большую медвежью шубу, а также перчатки с имитацией волчьих лап и сапоги, которые он, имея навыки шляпника, сумел сделать довольно убедительными. В этом маскарадном костюме он совершил второе убийство и бежал с места преступления. Я думаю, Ватсон, он даже надеялся, что на сей раз кто-нибудь увидит его и это даст новый толчок слухам о волке-людоеде. И ему действительно повезло.
– Да, я вижу жестокую логику в таком образе действий, – сказал я. – Но зачем было убивать констебля?
– Констебль Фрейзер был, возможно, не лучшим из следователей, но человеком упорным и дотошным. Нет сомнений, что сэр Персиваль воспринимал его как угрозу. Вспомните, как констебль намекал на некие подозрения касательно поведения волка. Эти подозрения, осмелюсь предположить, были связаны с тем, что волчьи следы уходили в болото, но так и не вышли из него. Констебль мог заметить это после второго убийства, если не раньше. Я сам обнаружил этот странный феномен после смерти констебля, когда осматривал болото. Волчьи следы в болоте появились с запада – волк пришел на четырех лапах. Но на выходе были видны только следы двуногого, то есть человека. Как вы понимаете, сэр Персиваль вошел в болото на всех четырех, как волк, а вышел под прикрытием растительности в собственном обличье, на тот случай, если кто увидит его. Констебль, вероятно, рассказал о своих подозрениях сэру Персивалю – вы помните, Ватсон, он упоминал, что был день назад в Холле и предупреждал молодого Асперна, чтобы тот не выходил в лес на поиски волка. А сделав это, он подписал себе смертный приговор.
Эти разоблачения, которые Холмс выложил будничным тоном, были просто поразительны. Мне оставалось только головой качать.
– Решающим в этом деле стало для меня беспечное, я бы даже сказал, поощрительное отношение сэра Персиваля к попыткам его сына выследить животное. Он демонстрировал полное безразличие к судьбе Эдвина. Почему? Уже в тот момент мне стало ясно: его сын не подвергается опасности нападения, потому что волк – это сам сэр Персиваль. И потом, свою роль сыграло то, как сэр Персиваль разлил бренди.
– И что вас в этом насторожило?
– Он изо всех сил старался скрыть дрожь в руках. Эти признаки начинающегося недуга свидетельствовали, к моему удовлетворению, что он на пути к безумию, вызванному ртутным отравлением, и что вскоре он и сам будет низведен до того же жалкого состояния, что и его партнер.
Мы прибыли на вокзал в Хексеме, вышли из коляски и поднялись с нашими саквояжами на платформу как раз вовремя для поезда в 8.20 на Лондон.
– С этими подозрениями, – продолжил Холмс, – я отправился в Лондон. Мне быстро удалось найти то, что я искал: много лет назад у сэра Персиваля и в самом деле был деловой партнер, который обвинил его в присвоении ценного патента. Однако его признали сумасшедшим и стараниями самого сэра Персиваля поместили в приют для душевнобольных. Этот несчастный был выпущен оттуда всего за несколько дней до того, как в Килдерском лесу объявился впавший в бредовое состояние сумасшедший. Из Лондона я вернулся абсолютно убежденный в том, что никакого волка-людоеда не существует, а сэр Персиваль является убийцей трех человек. Оставалось только одно – поймать его. Я не мог раскрыть правду – что никакого волка нет. Но я должен был найти какую-то причину, которая побудила бы сэра Персиваля избрать следующей жертвой меня, причем сделать это так, чтобы все произошло на его, так сказать, территории. С этим связаны мое демонстративное заявление о том, что преступление раскрыто, и мое ночное путешествие по открытой местности между болотом и опушкой леса, где были совершены предыдущие убийства. Я был уверен, что не ошибся в расчетах и что сэр Персиваль воспользуется этой возможностью сделать меня четвертой жертвой.
– Но вы отправились в это путешествие только потому, что у коляски сэра Персиваля сломалась ось, – возразил я. – Как вы могли предвидеть такую случайность?
– Я ее не предвидел, Ватсон. Я ее осуществил.
– Вы хотите сказать, что…
– Да. Боюсь, что я нанес ущерб собственности сэра Персиваля. Возможно, мне следует послать чек для оплаты ремонта.
Слабый гудок разнесся по утреннему небу. Мгновение спустя мы увидели экспресс, а через несколько минут уже садились в поезд.
– Признаюсь, я поражен, – сказал я, когда мы вошли в наше купе. – Вы словно художник, который превосходит самого себя в лучших своих творениях. Осталась только одна деталь, которую я не понимаю.
– В таком случае, мой дорогой Ватсон, облегчите душу – спрашивайте.
– Одно дело, Холмс, выдать убийство за нападение дикого зверя, но совсем другое – пожирать части тела жертвы. Почему сэр Персиваль продолжал делать это, и даже со все возрастающим остервенением?
– Ответ очень прост, – сказал Холмс. – Судя по всему, сэр Персиваль по мере усиления безумия приобрел вкус к своей… добыче.
Лишь полгода спустя снова возникла тема Хексемского волка. Я наткнулся на заметку в «Таймс», сообщавшую, что новый владелец Асперн-холла и его невеста в следующем месяце венчаются в соборе Святого Павла. Похоже, что, по крайней мере в глазах местных жителей, жестокость отца более чем искупилась военными достижениями его сына и мужеством, которое тот проявил, пытаясь найти волка-убийцу. Что касается меня, то я бы не возражал провести больше времени в обществе одной из самых красивых молодых леди, каких я знал, – мисс Виктории Селкирк.
Спустя какое-то время Холмс вспомнил этот случай и мимоходом высказал сожаление, что наша поездка не дала ему возможности поглубже изучить Sciurus vulgaris – евразийскую рыжую белку.
Глава 48
Кори дочитала рассказ, подняла голову и встретила взгляд серебристых глаз Пендергаста, устремленных на нее. Она поняла, что задерживает дыхание, и выдохнула.
– Ни хрена себе, – проговорила она.
– Можно и так сказать.
– Эта история… У меня от нее голова пухнет. – Внезапно она встрепенулась. – Но как вы узнали, что ключ к моим исследованиям в этом рассказе?
– Сначала я ничего этого не знал. Но подумайте вот о чем: у Дойла было медицинское образование. Прежде чем открыть частную практику, он был доктором на китобойном судне и корабельным врачом во время путешествия вдоль побережья Западной Африки. Это самая трудная работа, какая может выпасть на долю врача. Ему наверняка довелось увидеть много, мягко говоря, неприятных вещей. История, которая заставила его бежать в туалет от стола в ресторане, должна была быть пострашнее, чем рассказ о гризли-людоеде.