Белый олень. Часть 3. Одинокий волк под луной

Юрконенко Николай

– Что вы, что вы, товарищ старший лейтенант! – забормотал Чалый, словно помешанный, в его глазах метнулся дикий испуг. – Меня неправильно поняли… я ж совсем не это имел ввиду…

– Не знаю, что ты имел ввиду, – Никитин отпустил ремень и брезгливо оттолкнул Чалого. – А вот что я' имею ввиду, запомни: теперь ты у меня на особой заметке! – с этими словами командир повернулся к бойцам. – Выступаем через десять минут, ребята, собирайтесь!

Глава 4

Этой лесостепной равнине, изрезанной оврагами и поросшей густыми

буераками, казалось, не будет конца и края. Группа шла наугад, контролируя местность лишь обонянием, слухом и визуально, насколько это позволял туман, стремясь как можно дальше удалиться от сбитого вертолета, но полной уверенности в том, что она держит нужное направление не было. Каждый, кто имел опыт перемещения в тумане понимал, что сохранить прямой путь в такой ситуации очень сложно. Люди, угодившие в условия слепого похода, чаще всего идут по огромной спирали, закручивая ее, как правило, влево, ибо правая нога всегда шагает на один-два сантиметра больше.

В унылой обстановке неуверенности и тревоги длились вторые сутки похода. Солнце утонуло в сплошной слоистой облачности, мрачные небесные хляби истекали бесконечным и нудным мелким дождем. Около полудня группа встала на привал, носилки с лейтенантом Голубенко опустили на мокрую траву. Усталые до предела люди повалились вокруг, долго лежали неподвижно, ощущая, как от неимоверного напряжения гудят ноги.

Старший лейтенант Никитин первым поднял голову, толкнул в плечо медбрата сержанта Гуськова, вопросительно глянул ему в лицо.

– Я слушаю тебя, эскулап?

– Все очень плохо, командир, – угрюмо произнес тот. – Даже без градусника определяю сильный жар, это говорит о том, что идет воспаление. Нагноение прогрессирует, рана синюшная, всё бедро разбарабанило. Боюсь, как бы не начался сепсис, то есть заражение крови. Тогда – всё… – он многозначительно не завершил фразу. Но окружающие поняли, что Гуськов имел ввиду под коротким словом «всё».

– Понятно… – Никитин провел ладонью по заросшему жесткой щетиной подбородку, надолго задумался, потом спросил. – Что предлагаешь, сержант?

– А что тут можно предложить? – пожал тот плечами. – Госпитализировать его надо срочно, мои возможности исчерпаны, последнюю инъекцию антибиотика сделал еще вчера, сталось всего четыре ампулы промедола, немного йода и аспирина. Бинты тоже заканчиваются, другим раненым делать перевязку нечем, хотя у них положение лучше.

– Где ж я тебе возьму госпиталь, Гуськов? – удрученно поинтересовался старший лейтенант. – Ты исходи из того, что есть.

– Про госпиталь это я так, для слова… – голос сержанта звучал подавленно.

– Понимаю тебя, – проронил офицер и повернулся к Сергею. – Что будем делать, капитан?

– Что и делали до этого – нести раненого, – ответил тот, вытирая рукавом мокрое лицо. – Госпиталей здесь действительно нет, единственная надежда на то, что Голубенко не умрет до того, как мы встретимся с федералами.

– Да, ты прав, Серега, – невесело обронил Никитин. Еще вчера Сергей предложил ему перейти на «ты», и он охотно согласился. – Выбора у нас нет, будем тащить до последного… Командуй, пора двигаться дальше.

– Есть! – сказал Сергей. Несмотря на то, что

он был выше по званию, командиром этого небольшого отряда числился старший лейтенант Никитин. Это был не первый его вояж на Северный Кавказ и опыт боевых действий офицер имел солидный.

***

Время близилось к вечеру, когда идущий в головном дозоре рядовой Тугов увидел впереди что-то огромное и бесформенное, темнеющее на плоской равнине в плотной за'веси обложного дождя. Сделав отряду предупреждающую отмашку, и дождавшись, когда тот остановится и займет круговую оборону, Тугов медленно двинулся вперед, умело маскируясь в редких кустах и складках местности. Вернулся через полчаса, четко и ёмко доложил Никитину:

– Товарищ старший лейтенант, меньше, чем в километре отсюда стоит полуразрушенная коша'ра. Скот в ней давно не держат, с одной стороны крыша частично просела, но с другой сохранилась, дождь не протекает, внутри сухо. В пристройке стоит печка, есть стол и нары, судя по всему, там жили чабаны. Стены крепкие, выложены из двойного саманного кирпича, есть несколько окон. Внутри полно старой соломы и сена. К кошаре подходит дорога, но по ней давно не ездили, колея заросла травой, свежих следов нет. Думаю, что и жилья поблизости нет, такие кошары служат для удаленного содержания и выпаса скота. Я предлагаю сделать там привал, дело-то к ночи.

– Твое мнение, капитан? – обратился Никитин к Сергею.

– Поддерживаю Тугова, – ответил тот. – Километров двадцать с гаком мы отмахали, пора и остановиться. Уходить от вертолета дальше – бессмысленно, да и определить наше местоположение уже пора.

– Я согласен, – кивнул Никитин. – Переночуем, отдохнем, обсушимся. И обороняться за стенами будет удобнее, чем на открытой местности, хоть подольше продержимся. Надо будет выставить боевое охранение левее и правее кошары метров на сто, чтобы отслеживать оба фланга. Не дай Бог просоха'тим «духов» и подпустим их близко, они нас одной «фенькой» 15 ухайдокают в том сарае. Доманов, как придем, организуй график дежурства со сменой через два часа.

15

«Фенька» (жарг.) – противопехотная осколочная граната «Ф-1».

– Есть! – отозвался тот.

– «Языка»-то когда будем брать? – спросил Тугов, адресуясь к Никитину. – Ну сколько можно вслепую шариться?

– Сначала надо за дорогами понаблюдать – может «языка» брать и не придется, вдруг, это наша территория. Утром пойдете с Романовым, поищете подходящее место для засады, да подежурите до вечера.

***

Вынырнув из объятий сна, Сергей долго смотрел в кромешную темноту, не понимая, где он находится и что его разбудило? Он пошевелился и вдруг почувствовал на щеке ледяное прикосновение автоматного ствола. Это ощущение тотчас же возвратило его в реальность, напомнив, что он лежит среди спящих вповалку боевых товарищей, что война совсем рядом, и оружие, лежавшее у его плеча, неопровержимо подтверждает это.