Белый олень. Часть 3. Одинокий волк под луной
Шрифт:
Сергей взял бинокль, подкрутил окуляры под свое зрение. Сквозь мутную пелену дождя в мощных линзах двадцатикратного «Беркута» виднелся завалившийся на бок, вертолет, возле него стояли два автомобиля «УАЗ» со снятыми тентами. В каждой машине был установлен на треноге пулемет с длинным стволом. Сергей без труда опознал в них ДШК. Рядом с машинами толпилось несколько человек, даже отсюда было заметно их суетливое движение, выдающее всеобщее ликование.
– Празднуют, сволочи… – Сергей презрительно сплюнул. – Радуются.
– Собак не видите?
– Нет, не заметно.
– Вот и прекрасно, – облегченно изрек Никитин. – Значит, пока нам удалось «околпашить» этих уродов. Как думаете, будут прочесывать
– Вряд ли… По крайней мере, сейчас, – отозвался Сергей. – Людей у них маловато, вот только надолго ли? Дождутся подкрепления и тогда…
– Ничего, ничего, еще и на нашей улице будет пень гореть, хрен кому дадим жопу погреть… – мстительно пробурчал молодой офицер.
Сергей вернул ему бинокль, глянул с нескрываемым одобрением. Этот, гигантского телосложения светловолосый синеглазый красавец-парень нравился ему все больше.
– Подведем первые итоги, товарищи, они плачевны… – старший лейтенант Никитин оглядел пристальным взглядом тесно сидящих бойцов, укрывшихся плащнакидками, по которым нудно стучал холодный дождь. – Мы потеряли «двухсотыми» 13 пять человек и вертолет, имеем троих «трехсотых» 14 , слава Богу, что лишь один из них тяжелый, остальных только царапнуло и они не в счет, у нас нет карты чтобы ориентироваться на местности, боеприпасы, правда, имеются, но их хватит на два-три часа интенсивного боя. С продуктами тоже не густо, поэтому придется урезать суточный рацион до минимума… Но всё это – не главное, главное то, что мы не знаем где находимся даже приблизительно… Не зайдешь ведь в какой-нибудь поселок спросить у местных, как он называется, к какому району Чечни относится и есть ли здесь «духи»? Чушь собачья! На нас тут же донесут и на этом все закончится… Вот такая диспозиция, товарищи рядовые, сержанты и офицеры. У меня вопрос: что будем делать? Прошу высказывать свои соображения.
13
«Двухсотый» – убитый.
14
«Трехсотый» – раненый (военный радиокод).
Нависло долгое тягостное молчание. Прервал его Сергей:
– Начну с карты, то, что ее у нас нет – отчасти моя вина, по запарке не подумал, чтобы взять у экипажа. Впрочем, я считал, что карта имеется у майора Крикунова или у вас, старший лейтенант.
– Никакой карты у нас не было, – сказал Никитин. – А то, что не взяли ее у погибших летчиков, это очень правильно – «духи» сразу бы догадались, что она исчезла неспроста… У них и без этого возникнет закономерный вопрос: почему многоместный транспортный вертолет летел всего с двумя пассажирами на борту?
– Думаю, что не возникнет, – убежденно сказал Сергей. – В нем остались документы, подтверждающие, что он был на заводском ремонте и после этого его перегоняли из города Энгельс на аэродром приписки Владикавказ. Так что он вполне мог лететь «пустырём», как говорят в авиации. Но это не должно нас успокаивать – «духи» для полной гарантии, могут прочесать прилегающую местность. Поэтому, я настаиваю на своем мнении: отойти еще дальше, занять удобную оборонительную позицию на какой-нибудь высотке и ждать, имея неподалеку подходящую площадку для посадки вертолета поисково-спасательной службы.
– Это для чего же? – спросил кто-то.
– Для того, что когда эта самая служба обнаружит наш сбитый вертолет, то начнет облет района по расходящейся от этого ориентира спирали. И когда вертолет ПСС окажется вблизи нас, дадим ракету, обозначим себя и нас заберут.
– Кто еще так думает? – Никитин в который уже раз внимательно осмотрел свое немногочисленное войско.
– Я так думаю! – твердо проговорил старший сержант Полуэктов. Сергей уже знал, что товарищи дразнят его «Полуактов» и он не обижается на это. – Капитан прав, ни хрена мы в этих кустах не высидим, рано или поздно нас надыбают и перещелкают как воробьев – укрыться-то особо негде.
Мнения разделились: кто-то советовал продолжать отход, кто-то настаивал остаться здесь и, если случится бой, то как можно дороже отдать свои жизни. Никитин выслушал всех и надолго замолчал, взвешивая в уме все «за» и «против». Его взгляд вдруг скрестился со взглядом контрактника Тугова, самого возрастного бойца в группе:
– Ну, а ты что помалкиваешь, Семен? Как думаешь: уходить еще дальше или остаться и лечь костьми. В последнем я не сомневаюсь: рано или поздно «духи» нас здесь выцепят.
Тугов сплюнул изрубленную на зубах веточку, значимо помолчал, затем веско изрек:
– Что отсюда надо отваливать, я полностью согласен. Но сначала подежурить бы у дорог, взять «языка», да определиться – где мы вообще находимся? Может, федералы совсем рядом, а мы за каким-то хреном дальше попремся и угодим «духам» в лапы.
– Кто согласен с этим предложением? – уточнил Никитин.
– Да кто может быть согласен с такой дурью!? – яростно взорвался старшина со странной, но запоминающейся фамилией – Чалый. Здоровенный, мордастый, с маленькими бегающими глазками, он всем своим видом вызывал отталкивающее чувство. Совсем недавно Сергей лицезрел самоуверенного, хамоватого и развязно-болтливого типа, будто собравшегося не на войну, а на загородный пикник. То и дело слышались его витиеватые матюжки-присказки, вроде: «Эфиоптвою мать!» Или: «Наше дело не рожать, всунул, вынул и – бежать!» А когда его кто-то спросил: «Как дела?», Чалый тут же ответил: «Еще не родила!» А чуть позже на точно такой же вопрос: «Здорово, Витька! Давненько не виделись, как житуха?» Чалый отреагировал, показывая свою начитанность: «Как всегда – хемингуёво, денег не хватает!» Создавалось невольное впечатление, что Чалый всеми силами стремится быть центром общего внимания. Была понятна и его показная бравада, за которой сквозили плохо прикрытый страх и неуверенность в себе.
И вскоре это подтвердилось: во время аварии вертолета Сергей лицезрел совершенно другого человека: насмерть перепуганные вытаращенные глаза, распяленный в диком вопле толстогубый рот, хаотичные метания – всем своим видом Чалый являл крайнюю степень паники и трусости. Зло подумалось: это, гаденыш, война! Она наглядно и точно выражает истинную человеческую суть… Это тебе не «эфиоптвою мать!», это тебе не «хемингуёво!»
А Чалый тем временем продолжал, со злобным напором апеллируя к Тугову:
– Стратег с пулей в башке! Ишь ты, возле дорог он собрался дежурить, «языков» захватывать… А чё потом делать с теми «языками»? За собой таскать по всей Чечне? Отвечай, вояка хренов!
– Я отвечу, дай срок… – многообещающе произнес Тугов. Был он высок, жилист, подвижен, его сухопарая мускулистая фигура, вся какая-то натянутая и подбористая, демонстрировала агрессивную силу и стремительность. Лицо, с острыми резкими чертами, было приметно той мужественной и брутальной красотой, на которую так падки женщины с романтической натурой. Его короткостриженая голова уже светилась глубокой загорелой пролысиной, на висках серебрилась густая проседь, сединой же отливали и узенькие, татарского типа усы с круто опущенными кончиками. Какими-то необычными были глаза Тугова, черные, пронзительные, словно два пулевых выстрела, они не выражали никаких эмоций, словно их владелец находился не на войне, а нудно торговал на рынке осточертевшей картошкой.