Белый орк
Шрифт:
– Тарша?
– переспросил брат.
– У меня все.
К разговору подключились старейшины, играющие роль присяжных заседателей. Альберт понятия не имел, что орочьи судилища имеют много общего с людскими и надеялся, что это не последнее приятное открытие.
– Пришло время открыть душу всемогущим повелителям. Если они не пошлют нам знак - стало быть, с решением согласны. Кто за то, что раба нужно казнить?
Вверх взметнулись всего две руки.
– Кто за милосердие?
Шайн ожидал увидеть лес рук, но за него вступилось всего пять стариков. Остальные предпочли
Некоторое время собравшиеся сидели тихо, ожидая какого-то знака. Подуй в этот момент сильный ветер или грянь гром - и судьба раба сложилась бы иначе. Но духи проявили свою благосклонность.
– Можешь идти, - обратился Горран к сестре.
– А нам надо кое-что обсудить.
Альберт вышел из шатра вслед за хозяйкой и сладко потянулся. Он еще до конца не осознавал, что ему довелось пережить.
– Спасибо, - широко улыбнувшись, сказал Шайн спасительнице.
Тарша на улыбку не ответила. Резко и очень больно ударила раба в живот - прямо в солнечное сплетение. В глазах потемнело - охотница явно не сдерживалась и врезала от души.
– Еще раз ты сделаешь что-то подобное - и я скормлю тебя Стреле. И прикажу жрать медленно, начиная с ног. Ты все понял, бледная собака?
– Да, - прохрипел Альберт.
– А теперь иди и вычеши волчицу. Как следует.
Получив костяной гребень, раб вернулся к клетке и подозвал зверя. Стрела как и прежде радостно подбежала и завалилась на бок, взбивая пыль хвостом. Хоть Шайн и чесал ее два дня назад, перечить рассерженной хозяйке не посмел - чего доброго еще раз в дыхалку даст. Но клетка стояла рядом с котлом, куда ветерок постоянно относил рыжие космы. Так что пленника вскоре выдворили на за крайний шатер, приставив для охраны молодого орка с копьем.
Спустя полчаса сиденья на одном месте парень заскучал и принялся расспрашивать Альберта о всякой ерунде.
– Слушай, раб, а правда, что люди живут в больших каменных коробках?
– Кто в каменных, кто в деревянных, - ответил Шайн и сплюнул попавший на язык волчий волос.
– А правда, что человеческих детенышей с самого детства заставляют ходить к шаманам и учиться магии?
Альберт усмехнулся.
– Если под магией ты подразумеваешь чтение и письмо - то да.
– Красиво ты говоришь. Как шаман. Но зачем уметь красиво говорить, если надо хорошо драться копьем и топором?
– Иногда слово сильнее оружия. Уж поверь мне.
– А я и верю. Когда-то Грум набормотал бурю - во страху все натерпелись. Так что слова это сила, да. А ты умеешь бормотать бурю?
Шайн не ответил. Стрела неожиданно вскочила и зарычала, наклонив морду и широко расставив лапы. Вдалеке объятые пылью двигались три всадника - один из наездников держал копье с каким-то флагом. Приблизившись к лагерю, гости принялись выкрикивать ругательства. Альберт разглядел на лицах кочевников красную краску - племя Багряного Топора. Стало понятно, что вызвало негодование у гостей. Закончив словесную тираду, один из орков метнул копье, приземлившееся в паре шагов от дипломата. Флаг был серого цвета, выпачканный подозрительными бурыми пятнами.
– Что это?
– спросил дипломат у болтливого варвара.
– Это война. Слова теперь не помогут.
Едва новость достигла ушей вождя (а достигла она их очень быстро), лагерь превратился в потревоженный улей. Женщины, дети и даже дряхлые старцы расчехляли оружие и замешивали белую краску, что уж говорить о воинах. Один шаман выглядел нерушимой скалой в центре водоворота - сидел себе на мешке и раскуривал трубку.
От раба никто ничего не требовал, так что Альберт решил потратить свободное время с пользой.
– Багряные топоры - кто они?
– Радетели за орочью независимость, - спокойно ответил Грум.
– Свирепая и охочая до людской крови община. Презирает всех, кто не живет постоянными битвами и грабежами. Пытаются склонить на свою сторону остальные кланы. Мечтают о воскрешении Великой Орды, поклоняются самой Смерти.
Шайн вздрогнул. Хоть он и не застал Первую войну, память о ней навеки отпечаталась в душе каждого человека Империи.
– И много их?
– Три сотни и еще сорок. Почти все - воины. Дожившие до седины в их понимании трусы и поганые собаки.
– Почему Горран согласился воевать? Ведь силы не равны.
Грум расхохотался, выдохнув крепкий сизый дым.
– Мы - не люди, если ты еще не заметил. У нас не принято откупаться от вызова и заключать всякие договора. Если Топоры объявили войну - она будет без всяких сомнений. Нам остается лишь защищаться и уповать на милость духов.
Шайн стиснул кулаки, собрался с духом и выпалил:
– Я бы мог попробовать... договориться.
Грум чуть трубку из зубов не выронил.
– Да ты никак умом тронулся? Ты хоть думаешь, что говоришь?
– Думаю. Среди людей бытует мнение, что орки - кровожадные твари, почти животные без чести, совести и достоинства. Единицы знают правду - и она далека от представлений обывателей. Я - дипломат, пять лет изучавший психологию всех разумных рас. Возможно, за это время что-то изменилось, обычаи и законы словно горная река, но основа осталась...
– Психочто?
– перебил шаман.
– Такого словца Грум еще не слыхал.
Альберт отмахнулся.
– Кем бы ни был вождь Топоров, у него достаточно ума и смекалки собрать, удержать и сохранить от гибели столь крупное племя. Будь он сумасбродным рубакой - от трех сотен остались бы три калеки, если не меньше. Значит, переговоры могут возыметь результат. Нужно только попробовать.
– Не понимаю, зачем это тебе?
– Скажем так: от спокойствия в степи зависит спокойствие моей Империи. А от здоровья Горрана оно зависит еще больше. Мне нужно доставить груз эльфам любой ценой. Война не нужна совершенно.
Грум вытряхнул трубку и принялся набивать по новой.
– Ты... странный, человек Альберт. Но я видел, как ты направил меч на вождя, зная, чем это может кончится. Видят духи, твоя миссия важнее жизни. Но тебя не станут слушать. Ты - человек и раб. В иерархии орков даже Стрела занимает место выше. Гораздо выше.