Белый орк
Шрифт:
Визг прекратился - Стрела разодрала последнему кочевнику горло и теперь обнюхивала хозяйку. Тарша выглядела очень плохо - жизнь покидала ее с каждой секундой. Альберт знал, что Стрела не бросит умирающую орчиху и не погонится за рабом. Шайн мог спокойно сбежать, но бросить женщину в беде... Отец бы точно не похвалил за столь низкий поступок. Вздохнув, дипломат снял камзол и обмотал вокруг талии Тарши, завязав рукава тугим узлом. Кровотечение скоро остановится, осталось только дотащить орчиху в лагерь, где ею займется шаман.
Но каким образом? Женщины степняков хоть и меньше габаритами,
По дороге Тарша молчала и порой дышала так тихо, что дипломат останавливался и прислушивался - не померла ли она часом. К счастью, все обошлось. Вдалеке уже виднелись лагерные огни, только вот на теплый прием беглец мог не рассчитывать. Едва заметив раба и раненую сестру, Горран схватился за топор и ринулся в атаку. Лишь крик Тарши остановил его и спас Альберта от неминуемой смерти.
– Не трогай... раба..., - прохрипела орчиха перед тем как потерять сознание.
– Грум, сделай что-нибудь!
– рыкнул вождь.
– Бегу, бегу!
– отозвался шаман, громыхая склянками с какими-то отварами.
– Не стойте столбами, тащите ее в мой шатер!
– Ты!
– Горран стукнул пленника в грудь так, что тот едва не упал.
– Если Тарша умрет, на быструю казнь не рассчитывай. Эй, парни! Свяжите его как следует и заприте! Пусть дозорные не сводят с него глаз до рассвета. А с восходом солнца духи решат судьбу человека!
Часть 1
Утром пришла Тарша и просунула сквозь прутья какой-то сверток. Альберт знал, что самый лучший способ разъярить орка - отказаться от подарка, поэтому без вопросов взял хрустящее теплое подношение. Не сказав ни слова, охотница удалилась быстрым шагом. Проводив взглядом крепкую, пружинистую фигуру и туго стянутый бинтами стан, Шайн открыл сверток.
Внутри лежал свежеиспеченный хлебец, если, конечно, кособокую подгоревшую до черноту булку можно так назвать. Есть это пленник не решился, хотя и был изрядно голоден. Не успел Альберт спрятать странный подарок в карман, как к клетке приковылял Грум, потрясая набитым плотным завтраком пузом.
– Скоро суд, - кратко бросил шаман.
– Грум будет представлять тебя. А ты молчи, раб не имеет права открывать рта при вожде.
– Меня казнят?
– сглотнув, спросил Альберт. Толстяк рассмеялся - слишком тихо, недобро.
– Одним духам ведомо. Главное, чтобы Тарша не имела к тебе..., - орк пощелкал пальцами, вспоминая чужеземное слово, - претензий. Кстати, Грум видел ее у клетки. Что она говорила? Это важно. Любое слово можно использовать в суде - за тебя или против.
– Ничего не говорила. Дала мне это...
Увидев подарок, шаман вздрогнул как от удара плетью.
– Святой гром! Не может быть!
Шайн едва в обморок не упал. Что если подгоревший сухарь - своеобразная черная метка, означающая неминуемую смерть обладателя?
– Да не переживай ты, побледнел как горный
– Прости, я не понимаю.
– Приготовленная своими руками пища - свадебный дар женщин степей. Просто из Тарши никудышная повариха, она больше в охоте мастерица. Тем дороже ее подарок, так что не вздумай его сожрать.
– Грум, ты серьезно?
– Нет, - ответил шаман, будто топором по камню.
– Это просто знак благодарности, ничего не отменяющий и ни к чему не обязывающий. Тарша вернула долг за помощь в драке. И теперь на суде может со спокойной душой потребовать растянуть тебя меж буйволами.
Альберт судорожно сглотнул.
– Ты главное рта не раскрывай, доверься мне. И держись как орк, а не плаксивая тряпка! Все, пора.
Подошли два хмурых воина и бесцеремонно выволокли раба из клетки. Перед входом в шатер Альберту зачем-то связали руки за спиной, словно он мог сбежать или перебить целое племя. Впрочем, в жилище вождя собрались все старики общины, и некоторые выглядели едва живыми, так что опасность человек все-таки представлял.
Горран восседал на грубо сколоченном стуле, для мягкости обмотанном пушистыми шкурами. Выглядел вождь до невозможности зловеще и бросал на раба такие взоры, что у того подкашивались колени. Перед Горраном стояла Тарша спиной ко входу. Альберт не видел лица охотницы, но что-то подсказывало - оно еще суровее, чем у братца.
– Ты!
– рявкнул вождь, указав на Шайна пальцем как в момент первой встречи.
– Опоил мой народ ядом, оставил лежать беззащитными посреди степи на радость врагам или шакалам! Украл Стрелу и подверг Таршу смертельной опасности! Не будь у тебя покровителей..., - Горран многозначительно посмотрел на шамана, но тот лишь улыбнулся в ответ, - я раздавил бы твой череп сразу, а не устраивал бы судилище человеку, иноверцу, да еще и рабу на позор всем духам! Но раз такова воля Глаза Бури - пусть все будет по нашим законам. Я обвиняю тебя и требую немедленной казни!
Один из старейшин - лысый орк с длиннющей белой бородой, проскрипел:
– Твое слово услышано. Пусть говорит покровитель.
– Мой вождь!
– неожиданно громко заявил Грум.
– Твои слова как всегда верны, но лишь отчасти. В котле был не яд, а простейшее сонное зелье. Грум дает такое раненым бойцам перед сложным и опасным врачеванием. Ты и сам пил такое однажды. Это не отменяет опасности, которому подверглось племя, но должно быть принято к сведенью. Что касается собаки, то тут следует спросить хозяйку. У нас все.
– Мы услышали тебя, Грум, - подытожил старец.
– Пусть говорит обвинитель.
– Если бы не Аль... раб, обвинитель ничего не смог бы сейчас сказать. Стрелу никто не крал, мои охотники опоздали к ужину, поэтому не отравились и лагерю не угрожала беда. А за побег я накажу своего раба сама.
Грум протянул лапищу к лицу - якобы почесать нос, но Шайн видел, что толстяк прячет ехидную улыбку.
Брови Горрана поползли вверх. Суровое лицо на краткий миг стало удивленным и совсем не страшным.