Белый отряд
Шрифт:
– Уверен, что он вернется к вам цел и невредим и с деньгами в кармане, достойная госпожа, – сказал сэр Найджел. – И меня очень огорчает, что, так как я уже отдал свой кошелек одному нищему на большой дороге, я…
– Нет, милорд, – вмешался Аллейн, – у меня еще остались ваши деньги.
– Тогда прошу тебя отдать их этой весьма достойной женщине.
С этими словами он отъехал, а Аллейн, вручив матери Джона два пенса, простился с ней возле ее хижины на самом конце деревни, и вслед ему донесся ее пронзительный голос, выкрикивавший уже не брань, а благословения.
На пути к Лимингтон-Форду оказались два перекрестка, и на каждом сэр Найджел поднимал лошадь на дыбы, она принималась делать всякие прыжки и курбеты, а он вертел головой
Есть еще один перекресток, там, где дорога из Болдера спускается вниз, к старой рыбачьей деревне Питтс-Дип. Когда всадники достигли его, они увидели двух идущих по склону мужчин, один шел на шаг или два позади другого. Рыцарь и его оруженосцы вынуждены были остановить лошадей, ибо, кажется, никогда еще столь странная пара не путешествовала по дорогам Англии. Первый, уродливый широкоплечий мужчина с жестокими и хитрыми глазами и копной рыжих волос, нес в руках маленькое некрашеное распятие, которое он высоко держал над головой, чтобы все могли его видеть. Казалось, он испытывает высшую степень страха, лицо его было глинистого цвета, и он трясся всем телом, словно в приступе лихорадки. А сзади, все время наступая ему на пятки, шел другой – угрюмый и чернобородый, с жестким взглядом и твердым ртом. Он нес на плече тяжелую узловатую дубинку с тремя зазубренными гвоздями на конце. Время от времени чернобородый крутил ее в воздухе дрожащей рукой, словно едва удерживался, чтобы не размозжить голову своему спутнику. Так шагали они в молчании под густыми ветвями деревьев по заросшей травой тропинке, ведшей в Болдер.
– Клянусь апостолом, – заявил рыцарь, – вот необычайно странное зрелище, и тут может возникнуть почетная стычка. Прошу тебя, Эдриксон, подъезжай к ним и расспроси, что это значит.
Однако Аллейн не успел исполнить данный ему приказ, ибо странная пара быстро приближалась к ним и была уже на расстоянии меча, когда человек с крестом сел на поросшую травою кочку возле дороги, а второй остановился рядом с ним, все еще держа над его головой свирепую дубинку. Он был так поглощен своим спутником, что даже не взглянул ни на рыцаря, ни на его оруженосцев и не спускал яростных глаз с сидевшего на кочке.
– Прошу вас, приятель, – начал сэр Найджел, – скажите нам чистую правду, кто вы и почему преследуете этого человека с такой жестокой враждебностью?
– Пока я под защитой королевского закона, – ответил незнакомец, – я не вижу, почему должен отвечать любому встречному на большой дороге.
– Рассуждаете вы не слишком умно, – отозвался рыцарь, – ибо если вы действуете по закону, угрожая этому человеку дубиной, то я также буду действовать по закону, угрожая вам мечом.
Путник с крестом тут же упал на колени, стиснул руки над головой, и лицо его озарилось надеждой.
– Умоляю вас, достойный лорд, именем господа нашего Иисуса Христа, – воскликнул он срывающимся голосом, – у меня на поясе мешок, в нем сотня нобилей, и я добровольно все уступлю вам, если только вы пронзите этого человека вашим мечом!
– Что ты говоришь, низкий мошенник, – надменно ответил сэр Найджел, – или ты воображаешь, будто удар рыцаря можно купить, как товар разносчика? Клянусь апостолом! По всей видимости, этот человек имеет все основания питать к тебе ненависть.
– Истинно вы говорите, достойный сэр, – вмешался человек с дубинкой, в то время как другой снова уселся на кочку. – Человек этот – Питер Питерсон, весьма известный разбойник, взломщик и убийца, он в течение многих лет творил злые дела в окрестностях Винчестера. И вот совсем недавно, в праздник святых Симона и Иуды, он убил моего младшего брата, Уильяма, в Бир-Форесте, и за это, клянусь черным шипом из Гластонбери, я выжму у него кровь из сердца капля по капле, пусть даже мне пришлось бы следовать за ним на край света!
– Но если все это действительно правда, зачем было ходить с ним так далеко?
– Потому что я честный англичанин и не возьму больше того, что разрешено законом. Ибо, совершив свое злодеяние, этот гнусный негодяй бежал в обитель Святого креста, а я, как вы, конечно, понимаете, помчался за ним что было сил. Однако приор отдал приказ: пока убийца держит этот крест, ни один человек не смеет коснуться его под страхом отлучения от церкви, от чего бог да убережет меня и моих близких. Однако если он, например, положит крест на что-нибудь, или не явится в Питтс-Дип, где ему приказано сесть на корабль, отплывающий в заморские страны, или если не сядет на первое же из таких судов, или, пока корабль готовят к отправке, не будет каждый день заходить в море по самые чресла, тогда он окажется вне закона и я сейчас же размозжу ему голову.
Тут сидевший на земле человек зарычал на него, а стоящий скрипнул зубами и помахал дубинкой, глядя на преступника, и в глазах у него была жажда убийства. Рыцарь и оруженосцы, пораженные, смотрели то на убийцу, то на мстителя, но так как больше не могли задерживаться, они в конце концов поехали своей дорогой. Обернувшись, Аллейн увидел, что убийца извлек из своей сумы сыр и хлеб и молча стал жевать, продолжая прижимать к груди защитный крест, а другой, темный и угрюмый, все так же стоял на залитой солнцем дороге, отбрасывая на врага свою мрачную тень.
Глава XV Как желтое рыбацкое судно отплыло из Липа
Эту ночь отряд провел в монастыре св. Леонарда, в его поместительных амбарах и спикариях, места эти были хорошо известны и Аллейну и Джону, они даже были видны из аббатства Болье. Молодой оруженосец почувствовал странный трепет, когда снова появились монахи в знакомых белых одеждах и он услышал размеренный густой звон колокола, призывающего к вечерне. С первыми лучами рассвета отряд переправился на пароме через широкую, медленно текущую, заросшую камышами реку – люди, лошади и поклажа – и, овеянный свежим утренним воздухом, продолжал свой путь мимо Эксбери на Лип. Когда они поднялись по крутому склону, перед ними во всю ширь вдруг развернулся вид на старую гавань – группа домов, полоса голубого дыма и бухта, ощетинившаяся мачтами. Справа и слева длинная-длинная дуга желтого побережья Солента входила концами в кайму пены. Несколько в стороне от города на плавном прибое лениво покачивались рыбачьи шхуны, челноки и другие мелкие суда. Дальше в море стоял большой торговый корабль с высокими бортами и глубокой осадкой, выкрашенный в канареечно-желтый цвет и вздымающийся над рыбачьими лодками, точно лебедь над утятами.
– Клянусь апостолом, – сказал рыцарь, – наш добрый купец из Саутгемптона не обманул нас: мне кажется, я вижу вон там наше судно. Он говорил, что оно очень большое и желтого цвета.
– Клянусь эфесом, да, – пробормотал Эйлвард, – оно желтое, словно коготь коршуна, и способно взять на борт столько людей, сколько семечек в гранате.
– Тем лучше, – заметил Терлейк, – ибо мне кажется, что не мы одни намерены перебраться в Гасконь. По временам я замечаю какое-то поблескивание вон между теми домами, и уж конечно, это не куртки моряков и не кафтаны горожан.