Белый пиджак
Шрифт:
Некоторые молоденькие девчонки – наркоманки, чтобы заработать на спасительный «дозняк», бежали с утра пораньше к ипподрому, где с ранья уже стояли грузовики со строительными материалами. Там прямо в кабине, быстренько, по-деловому, отстрочив водителям, любителям орального секса, они получали за это дело свои 50 рублей и убегали за дозой наркотика.
Басан перепробовал почти все, что могла предложить местная сырьевая база: «ханку» - из опия сырца или маковой соломки, «химку» - из конопли, «мочевину» - из кондитерского мака, «колеса» - наркосодержащие таблетки. Анаша хоть и была давно пройденным этапом, но он в тяжелые минуты не брезговал и ей. Единственное, чего он никогда не употреблял, так это кокаин (слишком дорог, дефицитен, «элитарен»)
Один знакомый парнишка на полном серьезе утверждал, что лучше бледных поганок ничего нет:
«От них такие галюники, как цветные мультики, закачаешься!»
Он только не знал, сколько народу загнулось от этих ядовитых грибов.
Наконец, когда у Басана появилась возможность без «квитухи» - рецепта приобретать через дальнюю родственницу, аптечного работника, «солутан», он окончательно перешел на «винт». «Винт» стал его хлебом, воздухом, смыслом жизни и …проклятием.
В результате регулярных внутривенных иньекций у Басана развился тромбофлебит вен на руках – воспаление кровеносных сосудов с появлением тромбов (на жаргоне наркоманов – «флегмон»). Руки опухли, будто колотушки, по ходу спавшихся сосудов появились гнойные нарывы, и даже в летнюю жару он вынужден был носить рубашки с длинными рукавами. Пришлось колоть наркотики в пах, но и там скоро появились абсцессы, которые осложнились свищами, постоянно источающими гной. Он от безысходности кололся в голени и даже в виски и шею. Еще немного, и у Басана началось бы общее заражение крови. Этот процесс самоуничтожения вовремя, хотя и временно, был прерван помещением в психиатрическую больницу – «дурку». Там Басан спрыгнул с высокой дозы – «омолодился», да и вены привел хоть в какой-то порядок.
За время пребывания среди «людей из тени» Басан твердо усвоил три истины.
Первая, что не существует не «паленых» притонов, все они находятся под контролем милиции.
Вторая: нельзя верить абсолютно никому. Обманут обязательно, и преподлейшим образом. Лучше все тайное и сокровенное держать в себе.
Третья - развеяла сложившийся в его воображении миф, будто в «келдымах», помимо поглощения наркоты, происходят разнузданные сексуальные оргии. Это было совершенно не так. К девушкам – наркоманкам никто не проявлял интереса, как к женщинам, и не посягал на их давно утраченное целомудрие. Они здесь были совершенно бесполыми существами, рядовыми потребителями, которые могли ходить по квартире совсем голыми, не возбуждая своей наготой никого на эротический лад. Сексуальные услады не входили в приоритеты у «шировых» - сидящих на игле.
И вот на этой грязной помойке чудом расцвел цветок-мутант, хилый и уродливый, но все же цветок. У Басана пробудилось чувство, похожее на любовь, к русской, почти девчонке – наркоманке по имени Маша. Машу «посадила на иглу» соседка, гораздо старше возрастом, имеющая двух детей неизвестно от кого. Чтобы прокормить ребятишек и полуслепую мать-старуху, да еще иметь деньги на покупку «дряни», соседка промышляла, как водится, проституцией и топталась каждый вечер в поисках клиентов у гостиницы в центре города. Ей позарез нужна была напарница: и за детьми иной раз присмотреть, да и для того, чтобы порой «поработать» вдвоем. Находились клиенты, предпочитавшие, чтобы их обслуживали одновременно две девушки. Так юная голубоглазая Маша влезла сразу в два болота: стала «платной девочкой» и наркоманкой.
Басан встречал Машу несколько раз в одном притоне, но относился к ней, как и все остальные обитатели «келдыма». А, однажды вечером, в полутемном дворе он увидел, как одурманенную Машу прижала за гаражами группа подростков и уже почти стянула с нее джинсы. В Басане неожиданно проснулся еще не совсем угасший закаленный уличный боец; он подобрал с земли обломок кирпича и с устрашающим криком в один момент разогнал незрелых эротоманов, которым на этот раз не удалось утихомирить свою разбушевавшуюся
Провожая девчонку домой, Басан слушал ее не совсем связный, тягучий рассказ о своей куцей жизни; она еще находилась под кайфом и монолог отличался повторами и длинными паузами. И особым красноречием Маша явно не страдала. Знаки интеллекта не просматривались на ее чистом, кукольном личике. Да и откуда им было взяться у нее, с трудом закончившей девять классов, живущей без родителей на мизерную бабушкину пенсию.
Заниматься второй древней профессией ей было противно, но как еще заработать деньги несовершеннолетней, еще свежей девушке, на «отраву». Большинство клиентов были ей омерзительны: пьяные, с потными ладонями, грубые, откровенные хамы. Некоторые, по ее словам, совсем «безбашенные», патологические извращенцы. За свои деньги они требовали невозможного и противоестественного. Запросто могли избить, выгнать нагишом из гостиничного номера, не заплатив ни копейки.
Басан пожалел ее, а в старом русском языке слово «жалеть» означало также «беречь» и «любить». Он сравнил ее жизнь со своей и нашел много общего. Оба они одиноки, никому не нужны во всем этом огромном враждебном мире. А одиночество в таком возрасте – вещь аномальная. Одним словом, Басан решил, что они – родственные души. Да и внешностью Маша была совсем недурна.
Так эта нетипичная пара появилась в наркоманском «сообществе». Один из «бондарей», пребывая в благодушном настроении, проговорил:
«Вы нам тут случайно болдырчат (полукровок) не наплодите?».
Остальные встретили этот альянс совершенно безразлично, у них существовала лишь одна пламенная страсть.
Теперь Басану было о ком заботиться. Приобретая утренний «дозняк», он и Машину долю имел в виду. А один раз он совершил поступок, совершенно непостижимый для любого наркомана. Единственную дозу он пожертвовал подруге, хотя сам уже ощущал «кумар» - наркотическое голодание. Ничего, пока как-нибудь перекантуюсь, а там посмотрим, может что-то обломится.
Теперь их часто видели вместе: и в притонах, и в некоторых других местах. Бывали моменты, когда под легким кайфом они ехали на «пьяную улицу», заказывали пиво, танцевали. Парни к Басану почти не приставали; некоторые помнили его еще по микрорайоновским делам, а потом, он еще не разучился постоять за себя. Он постоянно носил в заднем кармане своих джинсов складной нож с узким клинком и остро заточенным лезвием на случай встречи с превосходящим по численности противником. А с двумя – тремя он мог разобраться с помощью кулаков и ног; школу уличных драк он прошел превосходную. Басан отговорил Машу от ночных гостиничных «дежурств», с чем она легко согласилась, но нажил себе смертельного врага в лице Машиной соседки-партнерши.
Интимные отношения между ними поначалу не совсем клеились; Басан изрядно разрушил свой организм регулярным потреблением наркотиков. Но Маша была хорошо обучена, и ее друг часто довольствовался суррогатным сексом. В редкие минуты просветлений они даже строили подобие каких-то планов на совместное будущее. Но реализоваться эти планы могли только при одном известном условии, а они оба по уши сидели в наркотическом дерьме и пока всерьез не помышляли из него выбираться.
Нельзя сказать, что Басан вообще не думал, как избавиться от приема наркотиков, но окружающие примеры из жизни не давали повода даже для бледно-розового оптимизма. Чтобы попасть в хорошую клинику или реабилитационный центр, нужна была куча денег, да и положительного результата никто не гарантировал. «Завязавших» были считанные единицы. Люди, ездившие к знаменитому доктору Назаралиеву в Бишкек, в большинстве своем через некоторое время снова начинали «ширяться», один «нарезал ласты» (умер), другого парализовало, и бедные родичи до конца дней несчастного оказались прикованными к его больничной койке. Так что, думки думками, а вся эта дурманная канитель продолжалась, и не было в ней никакого просвета…