Белый слонёнок с поднятым хоботом
Шрифт:
Что ни говори, а душ – величайшее изобретение человечества. После унитаза, разумеется. Сколько чудесных открытий сделано, сколько судьбоносных решений принято и просто проведено спокойных минут наедине с самим собой именно там! Вот в этом самом волшебном месте и успокаивал свои расшатанные событиями последних дней нервы Алексей Анатольевич Ахабанин. Теплая вода и ни с чем несравнимое ощущение защищённости и комфорта постепенно привели обозначенного субъекта в норму.
Из ванной Алексей вышел совершенно другим человеком. Каких-то пятнадцати-двадцати минут хватило, чтобы избавиться от последствий истерики, стряхнуть с себя дурное настроение и,
4. Искра
Искра, из которой в Алексеевой голове возгорелось пламя, прилетела от одного яркого воспоминания детства. Оно выпрыгнуло из неструктурированных глубин его памяти, словно дворняга из подворотни, внезапно. Это произошло, когда он стоял в своей душевой кабине «Luxus», купленной и установленной за бешеные деньги, пытаясь прийти в себя после безобразной истерики. Тогда ему отчётливо вспомнилось, как прабабушка показывала ему ту самую икону, которую её отец, Георгий Андреевич, заказал у своего брата по возвращении из большой китайской передряги. Икона хранилась в старом, запирающемся на огромный ключ сундуке, хотя в этом уже не было никакой необходимости – на дворе стояли восьмидесятые, и даже за целый иконостас в доме никаких неприятностей заработать было нельзя. Закрыв глаза и прислонившись к прохладной стенке кабины, Алексей увидел сухие прабабушкины руки, которые ласково, словно к живому прикоснулись сначала к лику, а потом также нежно прошлись по вышитому окладу.
– Вот здесь везде были камушки, – сказала она, – красные, зелёные, синие… всё чертовки Карауловы выковыряли, поскудницы…
Потом прабабушка пустилась в воспоминания, но Алексей слушал невнимательно. Он ждал, когда она достанет с полки заветный дедов альбом. Алексею тогда было лет одиннадцать, не больше, и его мало интересовала икона, другое дело – альбом с кораблями! Кроме того, он по малости лет не понимал, что значила для прабабушки эта потемневшая от времени икона в пыльном окладе, одна из немногих вещей, к которым прикасался её отец. К счастью, Алексей всё-таки кое-что запомнил из того прабабушкиного рассказа и, как выяснилось почти через тридцать лет, не зря.
…Ещё до окончания гражданской то, что осталось от некогда большой семьи Сувориных-Силаевых – прабабушка и её мать Александра Лазаревна – переехали из Хвалынска в Петровск, небольшой город примерно в ста километрах от Саратова. Причины переезда были банальны – новой власти очень приглянулся их большой купеческий дом, в котором позже расположилось какое-то советское учреждение. Пока не было собственного жилья, две измотанные судьбой женщины жили у родственников по отцовской линии, неких Карауловых. Вот на этих людей и возлагались все надежды Алексея – он совершенно точно помнил прабабушкины слова о том, что ей пришлось отдать все свои игрушки «чертовкам», видимо, в качестве откупа, поскольку те ей очень досаждали.
«Если статуэтка сохранилась, то она может быть только у них, – подумал Алексей. – Осталось только найти этих Карауловых, если они вообще живы, мать их за ногу».
Ещё раз упорядочив свои воспоминания и поверив в то, что это не шутка его вздрюченного последними событиями мозга, Алексей решил, чем займётся во время своего вынужденного отпуска. Разумеется, шансы на успешное завершение предприятия были мизерные, но Алексея это не волновало совершенно. Ему хотелось устроить себе небольшое приключение, а поиски артефакта из прошлого а-ля Индиана Джонс подходили для этого как нельзя лучше. Но
Возвращаться к родителям Алексей не стал. Не потому, что у него с ними были плохие отношения, просто ему не хотелось лишних вопросов и дурацких советов. Месячное проживание в приличной московской гостинице, даже с его заработками, вышло бы слишком накладным, поэтому Алексей решил снять квартиру. Он позвонил бывшему коллеге, который давно занимался этим бизнесом и – о чудо! – у того оказалась свободной однушка на улице лётчика Бабушкина недалеко от железнодорожной станции «Лосиноостровская». Квартира располагалась в противоположном конце Москвы, относительно Алексеева прежнего жилища, но это было даже к лучшему.
Алексей оперативно собрал вещи, взяв с собой только самое необходимое для холостой жизни. Домашний компьютер, игровую приставку и прочую дребедень он брать не стал. Из одежды в огромный отпускной чемодан полетели джинсы, футболки, кроссовки и свитера – костюмы и другую деловую одежду Алексей решил оставить. Когда он был уже в дверях и думал, влезет ли всё, что собрано, в такси, ему захотелось написать Марине письмо. Алексей выдернул из записной книжки листок, сел на одну из коробок и начал писать. Исписав листок с обеих сторон, он понял, что если сейчас же не прекратит, то с ним случится такая же истерика, как чуть ранее, а, может, даже и сильнее. Алексей встал, скотчем прикрепил послание к клавише выключателя, вышел из квартиры и уверенно захлопнул за собой дверь. Когда помогший ему уложить коробки и чемоданы в машину таксист завёл двигатель, у Алексея защемило сердце.
Квартира в «Лосинке» оказалась обставлена как место для свиданий: единственную комнату почти полностью занимал фантастических размеров «сексодром», на стене перед которым висел огромный телевизор, должно быть, для просмотра порнухи. Ни шкафов, ни полок, ни какой-либо другой мебели в комнате не было. Алексей прошел на кухню, отгороженную от комнаты фальшивой стеной, и обнаружил там крохотный столик и одну табуретку. Осмотр единственного кухонного шкафчика показал наличие там двух кружек, одной банки растворимого кофе, пепельницы и нераспечатанной упаковки презервативов «VIZIT».
В ванной комнате ситуация была не лучше – здесь размещалась ванна джакузи, рассчитанная на две персоны, маленький умывальник, унитаз и биде. Стиральной машины не было, зато на стене висел телевизор размером поменьше, чем в комнате, но, очевидно, предназначенный для тех же целей.
– Н-да, похабная квартирка, – вслух произнёс Алексей и уже хотел выйти из ванной, но был отброшен назад неожиданно выскочившим из глубин зеркальной стены собственным отражением.
Алексей прислонился к холодному полотенцесушителю и шумно выдохнул.
– Так ведь и обделаться недолго, – сказал он своему перекошенному отражению и покинул-таки святилище разврата.
«Это, наверное, чтобы смотреть на себя во время траха и возбуждаться ещё сильнее, чем от порнухи», – додумался Алексей чуть позже.
Разумеется, квартира ему не понравилась. Особенно ванная. Сгоряча он хотел позвонить тому, кто предоставил этот притон, сказать всё, что о нём думает, и тут же съехать отсюда подальше, но довольно быстро успокоился.
«Не так уж всё и плохо, – думал он, лёжа посередине огромной, четырёх-, а то и пятиспальной кровати и щёлкая на телевизоре каналы для взрослых, – ну и что, что кухня маленькая, зато кровать большая…»