Белый треугольник

Манкин Валентин Григорьевич

Так почему же чемпионы пишут книги?

Знают многое. Умеют многое. Хотят поделиться другими?

Сомневаются во многом. Хотят проверить на других?

Любят свое дело. Хотят отдать часть своих чувств другим?

И первое, и второе, и третье...

Пишут потому, что не могут не писать. Во всяком случае, Валентин Манкин считает именно так. А уж если =он в чем-то убежден, переубедить его трудно. И если замыслил что-то, сбить с толку просто невозможно.

Работать с ним над книгой было увлекательно. И очень трудно. У чемпионов, наверное, не бывает легких характеров.

Иначе они не были бы чемпионами. И им нечего выло бы сказать другим.

Валентина Пожилова

МЫ РОСЛИ НА ДНЕПРЕ. КРЕПЛИ. МУЖАЛИ

Который год подряд встречаю свой день рождения далеко от дома. Угораздило же меня родиться в августе, в месяце, когда в самом разгаре спортивный парусный сезон.

В это утро хотелось немножко пожалеть себя самого — встать попозже, съесть за завтраком побольше, посидеть спокойно у телевизора. Расслабиться. В конце концов, день рождения только раз в году...

Мысленно предвкушал все удовольствия от отдыха, а руки сами, независимо от сознания, откинули простыню, потянулись к стулу, на который с вечера бросил одежду... Выглянул в окно. Отметил про себя по привычке: тихо, солнечно, может быть, раздует балла два-три, не больше.

Что там у меня сегодня по плану? Ох, нагрузка совсем не на праздничный день. Вчера был обмер яхт. Оказалось, что киль моего “Темпеста” на 0,2 миллиметра толще нормы. Полдня уйдет на исправление. После обеда обмер парусов. Что-то он еще покажет.

Вот и отдых. Уже пятый день в Киле, а никуда за территорию яхт-клуба не выходил. И сегодня не удастся. Договорились в восемь часов взяться за киль,

А может быть, опоздать немножко? Начнет Виталии без меня. Уговаривал себя, открывая дверь и выходя во двор.

— Валентин, у тебя испортились часы? — Из окна второго этажа выглядывает мой никогда не унывающий американский сосед. — Нельзя так долго спать. Проспишь ветер!

Кричит, а сам в майке. Небось снова завалится в постель. А мне: “Проспишь ветер!” Гляди, как бы сам не проспал.

Ладно уж, поплаваю немного в бассейне вместо обычной разминки. Бассейн — это ведь не тренировка. Это отдых. В детстве плавание было работой. Тогда мечтал быть самым быстрым, самым ловким в воде. И хотя ни самым быстрым, ни самым ловким не стал, осталось ощущение радости, которое приносила каждая тренировка в бассейне. Стоит спрыгнуть с тумбочки на дорожку, и кажется, что оставил на бортике не только полотенце, но и годы. Те годы, что прошли с далекого дня, когда отец привел меня третьеклассником в бассейн.

Решение сделать меня спортсменом было несколько неожиданным, но бесповоротным. Появилось оно у отца, кажется, в то злополучное лето, когда я первый раз был в пионерском лагере.

В воскресенье отец приехал проведать меня. Привез пакетики, приготовленные мамой, со всякими вкусными вещами. Я ему гордо показывал владения лагеря — нашу палатку, наш лес, нашего пионервожатого. Наших ребят из отряда. Отец все внимательно оглядывал, выслушивал, а потом вдруг заторопился: как бы на электричку не опоздать.

Пошел его провожать. Шли быстрым шагом. А когда заслышали протяжный гудок где-то за лесом, побежали. На перроне были секундой раньше поезда, запыхавшись от бега, я никак не мог выговорить слова. И тут — я запомнил это на всю жизнь — отец как-то странно глянул на меня и отвесил мне здоровенную пощечину. От неожиданности, от непонятности и не заслуженности она обожгла сильнее самого сильного огня.

— Вытри слезы... Несчастье... Ста метров пробежать не может. — И отец легко вскочил на подножку подошедшей электрички. А я остался стоять — обескураженный, обиженный, заплаканный.

Пощечина так и будет гореть на щеке всю жизнь. За что он так? Долго кружил по лесу, размазывая по лицу слезы.

После возвращения из лагеря отец отвел меня в бассейн. Сам он всю жизнь был любителем спорта. Занимался когда-то боксом, а потом, когда его хлопотливая строительная профессия не оставила времени для серьезных занятий спортом, все равно старался хоть немного, хоть только по утрам, но с физкультурой. Утренняя зарядка, небольшая пробежка в скверике недалеко от дома. Тогда еще не бегали “от инфаркта”, но отца не смущало, что кому-нибудь покажется смешным мужчина не совсем спортивного вида, бегающий вокруг клумбы.

Я помню более поздние по времени разговоры с ним о спорте. Он не представлял себе, как может жить мальчишка и не быть ловким, сильным, смелым. Он учил меня боксерской стойке и приговаривал: вот также крепко нужно учиться стоять в жизни — не убегая от ударов, а умело принимая их и отвечая вовремя.

Уметь крепко стоять на ногах. Сколько раз в жизни мне это было необходимо! Не из одних успехов складываются годы. Не раз приходилось принимать удар ниже пояса. Но всегда старался крепко стоять на ногах. А уж если говорить о боксерской стойке как таковой, то и она мне не раз пригодилась. В крохотном “Финне”, когда его швыряет по волнам, не так легко сохранить равновесие. Да еще учитывая, что каждое неосторожное движение — это уже проигранная секунда, минута...

Тогда, после лагеря отец подвел меня к тренеру (видно, заранее условился с ним):

— Вот из этой размазни надо мужчину сделать.

Это я-то размазня! И снова от незаслуженной обиды загорелась щека.

Как я тогда старался доказать всем, всем: не нужно из меня делать мужчину. Я и так мужчина. Да неужели же вы не видите?

Прямо после уроков оставался на занятия гимнастической секции. Потом домой, схватить на кухне что-нибудь перекусить. Матери днем никогда не бывало. Кроме непосредственной работы в поликлинике, где она была заведующей, у нее всегда была масса каких-то общественных дел, партийных поручений. Медицина, организация работы поликлиники — в этом она была фанатиком. Помню, сколько энергии и сил отдавала она организации первого жилищного кооператива для медицинских сестер. Кажется, это вообще был чуть ли не первый строительный кооператив в Киеве. Ее хватало на все, но зато, когда она добиралась до дому, силы покидали ее. Не этот ли фанатизм, не это ли постоянное напряжение в конце концов и увели ее так рано из жизни?