Белый треугольник
Шрифт:
Но фанатизм матери, кажется, добавлял сил мне.
Сделал уроки (между математикой и русским погонял в футбол) — ив бассейн. Усталости не было. Появлялась только злость: проплыть быстрее, проплыть лучше. Чем я хуже других!
В нашей старой киевской коммунальной квартире все события обсуждались на кухне. После возвращения с работы взрослые усаживались чаевничать. Тут же крутились и мы с Аликом, сыном Нины Андреевны, единственной неработающей в нашей квартире. Впрочем, неработающей — это только так считалось. Занимаясь домашними делами, Нина Андреевна уставала к вечеру не меньше, чем все остальные. И тоже с удовольствием усаживалась за вечерний чай, когда можно отдохнуть, поговорить спокойно.
Сюда, на кухню,
Появлялось объявление: прием в школу танцев. И я записывался в школу танцев. В фотокружок — и я туда. Разводил рыбок. Жили у нас в доме кролики. Росли в ящиках экзотические растения.
А в плохую погоду мы с Алькой забирались на кухню и играли в Нахимова. Мастерили корабли из бумаги. Передвигались они при помощи хитроумных механизмов из ниток, катушек и спичечных коробков. Были на них и пушки, стрелявшие порохом собственного изготовления. Какие баталии разыгрывались на кухонном столе, превращенном нашим воображением в разбушевавшееся море! Какие хитрые стратегические замыслы осуществлялись на клеенке! Мне тогда и в голову не приходило, что детские игры в морские сражения смогут привести когда-нибудь к настоящим морским сражениям (правда, спортивным). Что вместо бумажных корабликов придется управлять настоящими. Что вместо ниток и катушек в руках будут шкоты и руль яхты.
Гимнастика, акробатика, футбол, кружок танцев и фотографирования — все это отступило перед плаванием. Стало законом: пришел на тренировку — работай! Нас было много у тренера. На всех времени не хватало. Да и по нынешним критериям особой методической подготовкой тренер не отличался. Он не ставил перед учениками задания на отдельные занятия, не разрабатывал задач на более длительное время. Пришел в бассейн — плавай — вот его главная установка. И мы плавали. Не задумываясь, почему так, а не иначе. Почему столько метров, а не больше и не меньше.
Пришел в бассейн — плавай! И я плавал. Чем больше, тем с большим удовольствием. Плавал брассом год, два. Плавал бы и больше, если бы в программе не появилась новая дистанция — 200 метров. На 200 метров меня не хватало. И тогда стал задумываться — почему? Почему меня не хватает, а вот его хватает? Вместе же ходили на тренировки, мерили из конца в конец бесчисленное количество раз дорожки. Почему?
В пятнадцать лет уже не принимаешь на веру то, что еще год назад казалось само собой разумеющимся.
Пришел в бассейн — плавай! А зачем? А сколько? А как? Может быть, вот тогда, когда появляются эти вопросы, и проходит детство?
Как? Зачем? Сколько? От этих вопросов уже никогда никуда не уйти. И чем больше знаешь, чем больше испытал и проверил, тем острее становятся они. Вот уж, кажется, сейчас столько испытано вариантов, в таком количестве соревнований они опробованы. И все-таки каждый раз, отходя от берега, снова и снова задаю себе те самые вопросы. Ищу на них ответы. Пожалуй, будь с кем посоветоваться, обсудить их, было бы легче. Но так уж сложилась судьба, что давно, очень давно я, по сути, предоставлен сам себе. Конечно, тренер обычно есть, но...
Вот даже здесь, в Киле, когда осталось несколько дней до первой олимпийской гонки, уходим в море с Виталием чаще одни. Договорились с экипажем норвежца Лунде, что будем вместе настраивать яхты. Потом присоединился к нам поляк Хольц. Так и ходим в море — три “Темпеста”, друг по дружке проверяем вооружение. И если бы еще со стороны всегда за нами наблюдал тренер, было бы намного легче. Со стороны всегда виднее. К тому же опытный глаз, заинтересованный глаз ох как нужен! Но его обычно нет. Конечно, я не могу сказать, что Костя Мельгунов ко мне относится равнодушно. Если его о чем-то попросить, он всегда поможет, ответит. И все равно одиноко.
Чтобы
В силу разных причин у нас в парусе получилось, что функции тренера сводятся скорее к иному. Не тренер, а организатор. Да и организатор тоже не совсем правильно. Администратор, может быть? Договориться о транспорте, о погрузке, еще о каких-то технических мелочах. А их у нас в парусе бездна. Конечно, это все нужно, без этого не обойтись. Но тренер ли должен этим заниматься? Есть же, например, у футболистов в команде даже должность такая — администратор. Так почему же у нас, в парусной сборной, этим должен заниматься все тот же тренер?
Парусная сборная — это огромное хозяйство. Каждая яхта со своим вооружением — уже целый комплекс забот, ничего общего не имеющий непосредственно со спортом. А в сборной яхт сколько? И во сколько раз возрастают эти заботы? Так почему же их нужно раскладывать на плечи самих спортсменов и их тренеров? Почему не вменить их в обязанность специальному человеку?
Помню, здесь же, в Киле, был случай два года назад. Собственно, не случай. Так часто для нас заканчивались крупные соревнования. Но тогда я посмотрел на все это другими глазами, потому что вместе со мной на яхте выступал парнишка, впервые в жизни попавший на такие соревнования.
Закончилась предолимпийская регата. Уставшие после гонки, не успевшие переодеться и даже пообедать, мы разоружали свою яхту, готовя ее в дорогу. Потому что назавтра утром яхту должны были увозить из Киля. Неподалеку работали члены других наших экипажей.
Володя нет-нет, да. и поглядывал в ту сторону, откуда доносилась музыка. Витюков явно был огорчен. Ему хотелось почувствовать себя именинником, вкусить радость удачи. А вместо этого все тот же труд. И никакой разрядки.
Да если бы была хоть малейшая возможность отложить дела, я бы сделал это. Даже из воспитательных мотивов: молодой спортсмен должен ощутить, что спорт — это не только труд (а я каждый день твердил ему: труд, труд, труд), но еще и радость вознагражденного труда. Он еще не был готов к тому, чтобы видеть эту радость в самом достижении цели. И кажется, воспринял необходимость возиться допоздна с яхтой просто как проявление моего деспотизма. А ему и до этого, когда он только вошел в мой экипаж, говорили: “Манкин тебя загоняет. Ты у Манкина забудешь, что есть радости жизни, не связанные с парусом. Он фанат... Всегда найдутся “доброжелатели”, пытающиеся вставить палки в колеса. Да, я действительно мало времени оставлял Витюкову для развлечений, но ведь в тот день, когда я предложил ему быть моим матросом, я довольно-таки подробно объяснил ему, что это значит. И он на все согласился.
Но в тот вечер, когда другие яхтсмены отдыхали и веселились, я снова думал о том, что как-то неладно организованы дела в нашей сборной. И меньше всего винил в этом тренеров.
Не отношу я это воспоминание к разряду случайностей, потому что оно лишний раз подтверждает: отсутствует четкая организация в сборной команде страны. У нас каждый действует сам по себе. Конечно, каждый класс требует своего. То, что годится для “Финна”, не подходит для “Солинга”. Но есть же общие закономерности, исходя из которых нужно строить жизнь в сборной команде. Мы часто бываем вместе. Еще чаще порознь. В парусном спорте самые крупные соревнования — чемпионаты мира, континента — проходят отдельно для разных классов судов. И все же каждому яхтсмену на каждой регате нужен прежде всего тренер. Человек, который не только поможет определить задание на сезон и на более короткий срок” но и проконтролирует, как задание выполняется. Сможет увидеть, в чем ты слаб и над чем тебе нужно работать. А для этого тренер должен бывать на соревнованиях.