Белый туман
Шрифт:
Как же ей сейчас ее не хватало! Ибо, сколько Элинор помнила себя, Френсис, леди Найтон, всегда была для нее не только матерью, но и самой близкой подругой. Френсис делила со своей дочерью все, начиная от сказок, которые она читала ей перед сном, вплоть до затейливых па бальных танцев, которым она ее обучала. И сейчас, стоило Элинор закрыть глаза, как она чувствовала знакомое ласковое прикосновение материнских рук, когда та расчесывала ей волосы после ванны – это она не доверяла никому другому, даже когда Элинор стала совсем взрослой. Девушка с теплотой вспоминала любовь матери к полевым цветам и те долгие часы
– Тебе покажется, будто мир перестал вращаться и все вокруг исчезло в мерцающем серебристом облаке, – сказала ей Френсис в тот далекий день, когда Элинор спросила ее об этом.
Они вместе совершали ежедневную прогулку в Гайд-парке, что уже вошло у матери и дочери в привычку. Стояла весна, желтые нарциссы и оранжевые крокусы были в полном цвету, и Френсис смотрела на нее с нежной улыбкой на губах.
– Когда ты впервые целуешь возлюбленного, на одно ослепительное мгновение у тебя захватывает дух. Представь себя стоящей в самой середине радуги, дорогая моя девочка. Твое сердце вдруг обретает крылья, и с этих пор вся твоя жизнь становится совершенно иной.
Теперь, глядя в невинное лицо ребенка, которому уже никогда больше не суждено увидеть свою родную мать, поговорить с ней, поделиться с ней сокровенными мыслями, Элинор вдруг почувствовала острое желание протянуть руку Джулиане, хоть немного утешить ее в бесконечном горе.
– Джулиана, я…
Однако все кончилось, еще не успев начаться, когда в дверях показался Фергус.
– Вам пора спускаться вниз к ужину, – произнес он, бросив искоса взгляд на Джулиану, которая сидела рядом с Элинор.
Элинор испустила глубокий вздох и кивнула:
– Благодарю вас, Фергус.
Она выждала, пока слуга покинет комнату, после чего снова вернулась к окну. Однако момент был упущен. Джулиана, казалось, еще больше ушла в себя, выражение ее темных глаз снова стало печальным и отсутствующим. Не желая слишком давить на нее, Элинор поднялась с места.
– Похоже, нас с тобой уже ждут в столовой, Джулиана. Я не уверена, что смогу самостоятельно спуститься вниз. Не могла бы ты проводить меня?
Джулиана в ответ лишь взглянула на нее, однако минуту спустя все же поднялась с сиденья и направилась к двери. Элинор молча следовала за Джулианой через нескончаемую череду коридоров верхнего этажа, и только шорох их юбок да еще непрекращающийся стук дождя во внутреннем дворе замка нарушали тишину. Она пыталась найти какую-нибудь тему для разговора, какие-нибудь чудодейственные слова, пробиться сквозь стену молчания, которой бедная девочка отгородилась от окружающего мира, и найти путь к ее сердцу, однако решила не прерывать раздумий Джулианы. В конце концов, она только что приехала сюда, а Джулиане нужно было приспособиться к перемене в ее жизни. Впереди у них было достаточно времени, чтобы
Из-за дождя ночная тьма спустилась на землю раньше обычного, и Элинор пришлось взять с собой свечу, чтобы осветить путь. Ее слабое пламя мерцало и подпрыгивало, пока они шли по коридорам. Их тени серебрились на дорогих аррасских гобеленах, украшавших стены.
Когда Элинор и Джулиана добрались до столовой, лорд Данвин уже находился там, восседая во главе длинного полированного дубового стола. Комната была просторной и богато обставленной, однако внимание Элинор привлекло не фамильное серебро, поблескивавшее в пламени свечей, и даже не украшенные великолепной резьбой мраморные камины. Первое, что бросилось в глаза Элинор, едва они с Джулианой переступили порог, – это то, что, помимо хозяйского, на столе стоял всего один прибор.
– Добрый вечер, милорд, – жизнерадостно обратилась к нему Элинор, делая вид, что ничего не заметила. – Я прошу у вас прощения за опоздание. Мы с Джулианой только что познакомились в детской и совершенно забыли о времени.
Виконт поднял глаза от рюмки с бургундским.
– Моя дочь обычно не ест в столовой, мисс Харт.
От его резкого тона в комнате повеяло холодом, который не мог изгнать даже огонь, пылавший в камине. Элинор перевела взгляд с виконта на Джулиану, стоявшую рядом с ней. Девочка потупила голову и уставилась на носки своих туфель, выглядывающие из-под панталон, с таким видом, словно ее только что отчитали за какой-нибудь проступок. После минуты молчания она развернулась и направилась к выходу, однако Элинор остановила ее, положив руку ей на плечо.
– Позвольте мне спросить у вас, милорд, – произнесла она, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно дружелюбнее, – где же в таком случае Джулиана обедает?
Виконт, нахмурившись, взглянул на нее.
– У себя в детской.
Заявление Данвина не особенно удивило Элинор. Слишком многие представители высшей знати предпочитали жить обособленно от своих детей, наведываясь к ним лишь раз в неделю в особо выделенные для этого часы, да еще в крайних случаях, все остальное время предоставляя заботиться о них другим. Однако, учитывая уединенность их жилища и немоту Джулианы, Элинор полагала, что девочке следовало больше общаться.
– Прошу прощения, милорд, но даже если не принимать во внимание то, что, пока пищу доставят к ней наверх, она успеет остыть, как вы можете быть уверены, что ваша дочь получает достаточное питание?
– Это уже забота моих слуг.
Его видимое равнодушие заставило Элинор нахмуриться.
– При всем должном уважении, милорд, должна заметить, что мне известно немало домов, где слуги предпочитают оставлять мясо и пирожные себе, а детей кормить жидкой размазней. Неужели вы считаете это разумным?
По выражению лица виконта Элинор без труда могла догадаться, что этот человек не привык к тому, чтобы с ним спорили, а тем более особа, недавно поступившая к нему на службу. Его холодные глаза темно-серого оттенка были устремлены прямо на нее.
– Все мои домочадцы, мисс Харт, доказали мне свою преданность за долгие годы службы, и эта преданность распространяется и на членов моей семьи. Надеюсь, мне не надо напоминать вам, что отныне вы относитесь к числу тех самых слуг, которых вы без всяких на то оснований оскорбили?