Белый Воин-Дари
Шрифт:
Ветер ласково, но беспощадно засыпал песком путешественника. Но караван успел вовремя, не дав свершиться воле природы.
– Я хочу жить!!
– Сколько он бредит?
– Три дня
– Он поправится?
– В пустыне нельзя болеть, она любит сильных, слабых она забирает в числе первых.
– Он не слаб, он выкарабкается.
– На все воля бога.
– Аллаха!
– Что бог, что Аллах, это все наивысший разум, и он один как его не назови.
– Он выкарабкается...
* * *
Разноцветный потолок, поддерживаемый подпорками в виде узловатых лап,
– Почему ты считаешь, что твой бог единственный? - вопрошал женский голос. Приятный голос, мелодичный.
– Амира(21)! Я никогда такого не говорил! Бог один, как его не назови, хоть Аллахом, хоть Иисусом, хоть Буддой!
– голос был немолодым, с хрипотцой.
– Аллах един, он правит всем, он направляет нас.
– О господи! Упрямая девчонка!
– Это моя вера! А как же твоя терпимость к другим религиям!
– Это не возможно, как вы не можете понять, что между людьми нет разницы, религия и цвет кожи, не имеют значение.
– Нельзя всех обратить в свою веру, тогда придется перестраивать всю культуру. Что останется от нас? Мы сольемся в одном одинаковом потоке. Мы будем похожи как капли воды, так редко выпадающие в пустыне.
– Даже капли воды разные.
– Но слишком похожи, чтобы разбирать, в чем их суть.
– И все же, глупо относится к человеку плохо, только потому, что он другой веры.
– Ты жалуешься на плохое обращение? По-моему мы были добры к тебе, Охран(22), не смотря на другую религию и твое еврейское происхождение.
– Я врач, я нужен вам.
– Ни один врач - мужчина, не лечит женщин бедуинов, ты первый.
– Это честь для меня.
– Это доверие.
Девушка повернулась в его сторону, она была без платка. Хорошо были видны ее черные, спадающие крупными локонами волосы, глаза странного для этих мест цвета - голубые. Как озеро из детства. Теперь этот цвет не вызывал раздражение, а наоборот повеяло домом.
– Старею - подумал мужчина.
Смуглую кожу девушки покрывала белая джалабия с золотым узором. Такую одежду не побрезгует одевать дочь Шаха. Но не думаю, что дочь будет ходить в присутствии мужчины с непокрытой головой. Возможно она и верующая, но всех канонов религии не исполняет.
Девушка подошла к коврам, на которых лежал Арист.
– Вы проснулись. Я знаю, можете не притворяться - девушка улыбнулась.
– Вы наверно очень хотите пить, выпейте - она протянула миску.
Кочевник не стал спорить и благодарно сделал глоток, в горле запершило, он закашлялся. Амира приподняла его голову, чтобы легче было дышать.
Охран принес миску с чем-то пахучим.
– Откашлялся? Выпей это.
Снадобье было очень горьким и противным. Мужчина даже не поморщился, и не такое приходилось пить. Моча верблюда, когда совсем нет воды, на вкус гораздо гаже.
– Как тебя зовут?
– Арист.
Охран встрепенулся и придвинулся ближе.
– Ты "белый воин"- его голос восхищено захрипел.
Больной прикрыл глаза.
– Моего верблюда украли, я ранен и почти умер. Я просто Арист.
– Ты болен, поспи. Утром к тебе придут другие мысли. Пустыня не любит слабых, она их забирает сразу же.
Мужчина послушно закрыл глаза, но сон не шел. Он снова и снова вспоминал начало своего пути, когда он был никем и только добивался своего авторитета, имени. Теперь у него снова ничего нет. Хотя, пожалуй, осталась сила и опыт, только вот язык не поворачивался назвать воином. Ведь он отдал Камара просто так. Без крови, кроме своей.
Проснулся он с решимостью найти и наказать Каида. Жестоко наказать. В постели странник пролежал еще две недели, за ним ухаживал Охран и Амира. Каждый день он видел прекрасные голубые глаза девушки, лицо неприкрытое платком. Она развлекала его рассказами о городе и своей жизни. Он добрался до Марджана. Теперь было понятно, почему девушка вела себя так вольно. Большую часть своей жизни она провела в урбанизированном городе. Отец чистокровный араб, мать - копт (23). Отец не из тех, которым были чужды новые веяния цивилизации. В шатре телевизор и радио. В вазах из толстого стекла стояли сухие цветы. Он явно не собирался кочевать, обустроил дом, как - будто навсегда захотел поселиться здесь.
Что в прочем подтвердила Амира.
Они переехали месяц назад, когда умерла, мать Амиры. Тогда Шах - Салим(24) переселился ближе к народу. С ним переехало множество таких же, наполовину урбанизированных арабов. Занимались туристическим бизнесом, продавали сувениры. Многие знали несколько языков для лучшего общения с иностранцами.
Туристы шли охотно в этот палаточный город, пытаясь соприкоснуться с духом пустыни. Арист иногда видел, группы туристов, шествующих между палатками, они много вертели головами, улыбались и фотографировали. Ему было мерзко, он чувствовал себя цирковой обезьяной. В такие моменты он сидел в шатре и не высовывался, компанию ему составлял Охран. Зато Амира была в центре внимания, она рассказывала про культуру и медицину бедуинов, показывала примеры лечения каленым железом.
Туристы охали и ахали, называя это бесчеловечностью, хватались за головы в притворном ужасе от шрамов после этого лечения. Рассматривали ручные ковры, одежду арабских женщин, тыкая в них пальцем.
– Фу, мерзко!
– Они так зарабатывают деньги - Охран флегматично курил трубку.
– Они продают свою культуру.
– Это выбор Шаха.
– он вздохнул, - Салим решает сам, что лучше для народа. Но он слишком урбанизированный. Ему не понятно, что чувствуют его люди. Амира хоть и пытается соответствовать вере, слишком образованна для положения просто женщина, без прав. Как здесь принято. Он берет пример с нее, но тут ее никто не понимает. Только с тобой она стала больше общаться и принимать участие в жизни города. Ты уйдешь, она останется совсем одна.
– Я пока не собираюсь уходить.
– Ты рано или поздно уйдешь, "белый воин".
– Наверно ты прав, но с каждым разом это все труднее сделать - Он посмотрел на улыбающуюся Амиру в окружении туристов.
Когда здоровье Ариста достаточно восстановилось, он взял в залог две коротких широких сабли.
Круг, полукруг, перекрестье, шаг назад, два очередных рубящих удара с поворотом. Отблески луны на лезвиях. Один, на краю оазиса и пустыни. В тени пальм, не так холодно, но и не так тепло как на самом оазисе. Навыки возвращались быстро, только вот прежней уверенности не было. Круг, полукруг, перекрестье... стоп. В перекрестье чуть не попала голова Амиры.