Белый Воин-Дари
Шрифт:
– Я думал, что один здесь - пот лился ручьем и голос был хриплым.
– Был, я пришла посмотреть и чуть не стала твоим невидимым противником, с которым ты так хорошо расправлялся.
Девушка даже не выглядела испуганной, хотя должна была. Еще чуть-чуть и у Шаха не осталось бы единственной дочери. Она слишком доверяла ему.
– Ты бы мог показывать свои тренировки туристам и на получение деньги выкупил бы клинки.
Ариста передернуло от этого предложения.
– Я не хочу быть посмешищем на радость людям. Им не нужна наша культура и обычаи. Им нужно насладиться тем, что где-то живут хуже, чем
– Я понимаю твои чувства - Амира легонько коснулась его плеча.
– Если тебе так трудно, рассматривай их как средство заработка. Как молодых и глупых верблюдов, которые не знают как себя вести. Ты же не будешь обижаться, если он неосторожно плюнет в тебя.
– Я не буду обижаться. Я просто его убью - но это было сказано про себя.
Через некоторое время Амира уговорила показывать свои тренировки туристам за деньги. Единственным условием Ариста была повязка на глазах, и волокна пальмы в ушах - про которые девушка не знала. Был очерчен круг. По кругу небольшие костерки. Никто не входил в него и не мешал священнодействию, но все были в восторге. Как и от песни, пустыне, которую стучали на думбеке под пламя костров. Но в этом Арист уже не участвовал. Это была его песня. Сродни молитве. Услышать и понять которую дано лишь избранным. Детям пустыни.
Долгими вечерами, мужчина слушал споры о религиях между Охраном и Амирой. Он не вмешивался. Религия его не интересовала, у него было свое понимание жизни. Но послушать было интересно.
– Вот скажи, твоя мать из рода коптов, и сама копт. Ёе вера - христианство. Как ты стала такой ярой мусульманкой!
– Отец настоял на этом, мать никогда не молилась при мне, не водила меня в ее церковь.
– И тебе было не интересно!?
Амира пожала плечами.
– Поначалу было. Особенно то, что она ходит без платка. Мне это нравилось. И я упросила отца, не очень скоро, но он согласился. Правда, здесь на улице приходиться надевать.
– Платок это понятно. А что насчет веры? Она верила в бога и Иисуса Христа.
– А твои предки иудеи. Ты мне проповедуешь о едином боге, равном для всех. Не зря тебя назвали запутывающим.
Охран вздохнул.
– Имя мне дал мой отец, когда при родах умерла моя мать. Я был обернут пуповиной, и чуть не задохнулся, а она потеряла много крови.
– Не "запутывающий" меня назвали, а "запутанный". Может от того мне и сложно примкнуть к какой - либо религии.
Вскоре Арист смог расплатится за клинки и даже купил верблюда. Ничто не держало его. Или держало?
– Я не хочу уходить - мужчина протянул руки к Амире. Ты стала моим домом. Твои голубые глаза и черные волосы. Твоя мягкость и живость. Вот что мне нужно.
* * *
Мужчина вошел на гостевую сторону шатра Шаха и тихо сел возле Салима, облачённого в шёлковые одеяния. Отец Амиры был уже не молод, смуглое лицо было испещрено морщинами, волосы были полностью седыми. Шах был очень добрым и умным человеком, ему нравился Арист. Но нужно соблюсти традицию.
Амира открыла тканевую перегородку и подошла к ждущему ее мужчине. В руке был маленький заварочный чайник из тонкого, почти прозрачного фарфора. Приблизившись, она налила в его чашку ароматный чай.
Если чай окажется сладким, она принимает его предложение, если нет - ему отказано. Конечно он знал, что чай будет сладким. Но почему его руки дрожат, а сердце бешено бьется?
Сладкий!
Можно созывать сватов. У него не было денег, для достойного калыма, но было Имя. И этого Шаху было достаточно.
Свадьба длилась три дня. Весь город праздновал это событие!
Свадебный шатер был огромен и разделен на две части женскую и мужскую. Он был богато украшен коврами и цветами. Женская половина была более украшена, она утопала в цветах. Мужская более изобиловала блюдами.
Он проснулся первым, она лежала у него на плече. Прекрасная женщина, его женщина. Его дом.
Теперь он сам помогал с туристами, катал их на бактрианах. Его уважали, но побаивались. Суровое лицо, испещрённое шрамами, черные горящие глаза, зато жена стала всеобщей любимицей. Живая, радостная с глазами цвета озера. Камень и вода.
Иногда он подолгу уходил в пустыню, его манила дорога. Амира понимала его, но не могла помочь. Пустыня звала свое дитя. И он разрывался между дорогой и семьей.
Через два месяца после свадьбы Аристу совсем стало плохо, он перестал общаться, срывался, и ей пришлось отпустить его с караваном. Жены кочевников делили путь с мужьями, беря на себя все тяготы пути. Но она слишком городская, слабая. Запрятав свою грусть и боль подальше, она провожала, когда закатным солнцем он уходил. Пустыня дождалась, жена потеряла. Два месяца им предстоит жить в разлуке. А она еще не сказала, что скоро их станет трое. Но еще скажет, дождется его здесь.
И снова дорога, пустынный ветер нес песок, стремясь забить его в нос и в глотку. Но какое же это было счастье, почувствовать жаркое объятие пустыни. Он шел, мерно покачиваясь на спине двугорбого верблюда, но его сердце не было спокойно и смиренно. Он вспоминал, он грезил местью. Каида он не простил, хотя и прошло немало времени. Его сердце полыхало, а губы сжимала упрямая и жесткая улыбка. Он надет Камара и убьёт Каида. Жестоко убьет.
– Арист, как тебе оседлая жизнь?
– Амин(25)поравнялся с задумчивым мужчиной.
– Во всем есть свои плюсы.
– И все же это не твое. Глаза уже почти не горят. Скоро на живую мумию будешь похож.
– Не буду, вот найду Камара и не буду.
– Мстить собрался? Я тебе помогу, не сомневайся. Давно надо уничтожить "Змею".
– Поможем братья, Аресту.
– Он издал воинственный клич, и поднял ружье к небу.
Бедуины ответили таким же пронзительным криком.
После перехода, сопровождающие каравана ушли вместе с странником, вершить его месть. Переходя от одной стоянки к другой, бедуины искали следа Каида и Камара. Верблюда он продал, в этом уже не приходилось сомневаться. Такой дромедар достоин и Эмира, и он выручил немало денег за него.
Пустыня и мать и отец, она верит и бережет, может помочь, а может убить. Все мы зависим от нее. Прошел не один месяц, с того момента, как Арист покинул любимую. От оазиса к оазису он рыскал со своими единомышленниками в поисках украденного. "Змея" хорошо укрылась в норе.
Страшись Ариста, бойся "белого война"! В последний раз ты увидишь его черные глаза полыхающие местью, в последний раз увидишь блик, отраженный от его сабель. И пустыня заберет твой теплый труп, заметя глаза твои навсегда песком.