Белый вор
Шрифт:
Далеконько придётся топать пешком. Выдержит ли отряд? Подкралась мысль, коли в тундре завалит снегом и прижмёт голодом, первой съесть Парикмахершу. Она хоть ласковая, но самая бесполезная…
Парикмахерша почти моментально выказала ум блондинки. Она заявила, что хочет вернуться к джипу, чтобы забрать забытую косметичку. Кощей не выдержал, обозвал девушку дурой. И они сцепились. Странник разогнал фраера и соску пинками. Нарядная компания: одни дерутся, другой - так и норовит дать дёру.
Вышли к озеру, поросшему осокой. Пили воду, встав на колени, загребая жидкость ладонями. Странник
У Странника были наручники. От греха подальше он приковал к себе Степанова, и так шли, ориентируясь по солнцу. Нормальная жизнь существовала на востоке, на берегу моря. Пешком туда топать и топать.
Скинув куртку, Кощей в прыжке накрыл пятнистую сову. Укрывшись в зарослях подлеска, там, где раскинувшаяся к югу тайга давала знать о себе лиственничным бором, развели костёр.
Дым немного рассеял москитов, совиное мясо показалось деликатесом. Страннику по должности досталась тушка, Кощею – крылья, Парикмахерше – хвост. Степанову, как самому умному – голова. Там почти нечего было есть. Мозгом птица не славилась.
В остаток дня никто не слышал ни голосов, ни собачьего лая, ни выстрелов, ни шума винтов. Впрочем, налетел ураган, и деревья трещали, глуша иные звуки.
Буря мигала молниями без дождя. Свернувшихся на моховой подстилке людей осыпало шишками. Полночи дневалил Странник, его сменила Парикмахерша, за ней – Кощей. Странник старался не спать. Никому не доверял. Под утро не выдержал, провалился в сон. Когда проснулся, стража спала как убитая. Не спал, глядя злыми глазами, Степанов. Дёргал наручник, отчего и проснулся брат.
Опять пошли на восток.
Парикмахерша навострилась извлекать из каменистых россыпей местных воробьиных - пуночек. Они хорошо шли в пищу. Парикмахерша скоро взяла экономную кухню не себя. Чувствовала, если что, первая на вылет. Салаты она делала из корней и клубней, которые палками выкапывала из земли. На десерт подавала морошку, клюкву и голубику.
Раз вышли на пустошь, сплошь усеянную красными, жёлтыми и белыми маками. Сердце Кощея запрыгало от восторга. Он жадно жевал маковую соломку. Странник прикалывался над ним, мол, сбылась мечта идиота. Только потом стало не смешно. Захмелевшего Кощея пришлось тащить волоком.
Странник приказал: на маки разрешается лишь глядеть.
30
БЕДА С МЕДВЕДЯМИ
К вечеру, в полярный день – понятие условное, солнце не заходило, вышли на берег узкой речушки, струившейся на восток. Странник не был уверен, приток ли это Колымы или Анадыря. Возможно, речка текла сама по себе.
На берегу речки обнаружили избушку, из тех что расставлены в Сибири
Охотниками, геологами и иными путниками. В избушке на сосновых полатях разыскали мешки с перловкой и овсянкой. Возвратилась жизнь. Отпраздновали кашей на воде, показавшейся удивительно вкусной. Правда, через час опять есть захотелось.
До утра Странник выставил караул. Душа его не успокоилась.
Полазив по избе, он нашёл захованные топоры и пилы. Вышел на берег.
Река пухла по весне, бурлила у берегов. С верховьев несло льдины. Странник подумал, хорошо соорудить бы плот. На воде меньше инициативы, зато ищейки след не возьмут. Пока река не окончательно вышла из берегов, в случае чего, можно идти в кустах поднявшейся над водой осоки.
Плот из поваленных пихт сколотили за несколько часов. Чтобы связать брёвна, располосовали кожаную куртку Кощея. Фраер затрясся в ознобе, молча негодуя. Куртки не хватило, для крепежа использовали половики из избы, мешки.
Древесина у пихт тяжёлая. Плот держался на плаву, но при малейшем волнении вода затекала на брёвна. Напоследок убрали щепки, скрыли от недружественных глаз следы деятельности. Оттолкнувшись вершами, с Богом – поплыли.
Странник стоял на носу. Кощей правил на корме веслом – плоско оструганной сосновой ветвью. Парикмахерша и Степанов для равновесия сидели посередине, придерживая мешки с крупой. Москиты лютовали беспредельно. Приходилось непрерывно обхлестываться ветками. Найденными в избе бинтами замотали руки и шею. Парикмахерша всем, включая Степанова, изготовила маски круче, чем у врачей, короче – как у раненых в голову.
Где-то река сворачивала к зоне. Оттуда доносился рокот вертолётов. Гул нарастал и удалялся. Спрятанные облаками, машины улетали. Значит, с воровской вольницей покончено. Водворён так называемый порядок. Без базара.
Речка выровнялась. На всём протяжении просматривалось дно. Крупные с позолотой нерки приплыли в верховья метать икру. Глубина здесь была небольшая, вполметра. Для плота не очень хорошо, грузные брёвна часто цеплялись за выступающие камни. Зато удобно долбить рыбу. Отложив руль, Кощей вершёй наглушил кило десять, пока Странник не прервал его жадность. На уху хватит, зачем ещё.
Глубина увеличилась, и пошли пороги. Сначала – мелкие. Плот кренился и выправлялся. В натуре, как на горках, бляха муха. Утомлённые однообразием пейзажа пассажиры расслабились, притупили внимание и не заметили приближенья к серьёзному порогу. Вода перед ним измельчала, уходила вширь. Смотревшиеся безобидными семейства сибирских мишек цепляли тут коготками сигов и нерок, нимало не сумяшася отправляли мелкую добычу в рот. Рыбин покрупнее колотили о булыжник, чтобы не трепыхалась в пасти. Смешным пушистым медвежатам доставалась маленькая рыбка и разорванная на части большая. Ею делились мамаши, подбрасывая малышам.
Вода на длинном пороге окрасилась кровью и мутью внутренностей забитых медведями рыб. Сосновый руль скребнул о камень, плот развернуло, и звери подняли головы на скрип. На людей они смотрели совершенно безучастно, и отошли, пропуская плот вниз по стремнине.
Люди на плоту замерли. Лежавший Степанов сохранял деланное равнодушие. Остальным явно не хотелось сменить лапы зверей в погонах на другие, с когтями. Парикмахерша осторожно поползла к середине. Она и так была от краёв плота дальше всех. Её профессия – торговать молодостью и красотой, и она не успела перетереть со Странником, даст ли он денег на возможные пластические операции. От плохого питания у того член не стоял, второй день Парикмахерша плыла нетраханная