Белый ворон Одина
Шрифт:
— Нас? — охрипшим голосом переспросил, нет, прокаркал я.
— Именно, дружище! Вдвоем мы сумеем добиться успеха.
Клеркон говорил нарочито дружелюбно — словно успокаивал лающую собаку в чужом дворе.
— Ламбиссон собрал целую толпу народа… Слишком много для нас с тобой. А вот, если мы вдвоем…
— Боюсь, слово «вдвоем» нам не подходит.
Я старался не показывать виду, но внутри у меня все сжималось при одной лишь мысли о том, чтоони могли учинить над Коротышкой Элдгримом и Обжорой Торстейном. Им же неведомо, что оба совершенно бесполезны. Торстейн Обжора ничего толком не знал. Что касается Коротышки Элдгрима,
— С твоей стороны не слишком разумно отказываться от моего приглашения, — сказал Клеркон, пристально глядя мне в глаза (он по-прежнему улыбался, но я видел, каких усилий ему стоило сохранять улыбку на лице).
— Да я, скорее, отправлюсь куда-нибудь с бешеной собакой, чем с тобой, Клеркон! — выпалил я.
Что, кстати, являлось чистой правдой. Другое дело, что вряд ли мне стоило говорить подобное в тех обстоятельствах. Результат не замедлил сказаться. Тут же раздался скрежет стали — чей-то клинок покинул ножны. Клеркон прервал нашу игру в «гляделки» и со вздохом выпрямился.
— Ну, что ж… Видимо, с моей стороны было глупо надеяться на сотрудничество. Придется пойти по другому пути. Давай сделаем так: ты расскажешь мне все, что знаешь, а я взамен пощажу твоих людей.
— Сдается мне, что у тебя кишка тонка для таких дел, Клеркон!
Я верил, что так оно и есть — иначе с какой бы стати ему со мной торговаться?
— Боюсь, что сегодня я тебе ничего не расскажу, — издевательским тоном добавил я.
— Не того боишься, — прорычал взбешенный Клеркон (лицо у него пошло пятнами, а глаза сделались совсем бешеными). — Мальчишка! К тому времени, как я с тобой покончу, ты будешь валяться у меня в ногах и умолять, чтоб я тебя выслушал.
Все, состязание в остроумии закончено. Резким движением я выхватил меч из ножен. В следующий миг Клеркон последовал моему примеру. И не он один… Темнота заполнилась свистом высвобождаемых клинков. Звуки эти напомнили мне шипение, с каким змея устремляется на беззащитную, оцепеневшую от ужаса мышь.
А затем кое-что произошло. Входная дверь с грохотом распахнулась, впустив поток угасающего дневного света. От неожиданности все мы замерли — словно нас застали за каким-то непотребством.
— Твоя стража никуда не годится, Клеркон! — пророкотал знакомый голос, и в дверном проеме обозначилась коренастая фигура Финна. — Так что, считай, я оказал тебе услугу, освободив от таких дерьмовых людей!
С этими словами он зашвырнул в комнату некий предмет. Тот пролетел над очажной ямой и шлепнулся на стол, угодив прямо в блюдо с остатками жаркого. Во все стороны полетели огрызки мяса и застывший жир. Предмет подскочил, подобно тряпичному мячику, прокатился по столу и упал аккурат на колени Клеркону. Тот вздрогнул от неожиданности и отпрянул — предмет брякнулся на пол. Лишь по выпученным глазам можно было узнать в этом окровавленном, измочаленном куске плоти человеческую голову. Стоор. С того места, где раньше находилась шея, капала водянистая сукровица. Пронзительно взвизгнула женщина. Тордис… Я бросил взгляд в ее сторону и увидел, что та стоит, зажмурившись и закусив кулак.
— Тордис, — позвал я и протянул к ней руку.
Она посмотрела на меня, затем перевела взгляд на мужа, и я с внезапным ужасом осознал: она не бросит Тора — а мы не сможем унести безногого калеку.
Я прикинул, не стоит ли просто схватить женщину в охапку и силой вытащить из дома. Однако после секундного колебания я отказался от этой идеи. Если мы потерпим неудачу (а, скорее всего, так и будет), то дадим важное преимущество Клеркону. Уж он-то дознается, что Тордис приходится сестрой Квасировой жене, и сумеет использовать данное обстоятельство против меня. Мне совсем не хотелось делать Тордис разменной монетой в грязных играх Клеркона. Для нее же будет безопаснее, если он останется в неведении относительно ее родственных связей. Финн, похоже, тоже это понимал. Мягким движением он коснулся моего предплечья — рука его оставила кровавый отпечаток — и сказал:
— Я думаю, нам пора, ярл Орм.
Мы стали пятиться к выходу: я впереди, Финн за моей спиной. Тускло блеснул на свету клинок Финнова меча — он называл его Годи, Законоговоритель. Сейчас острие Годи было нацелено на Клеркона и ораву звероподобных рыл у него за спиной. Под этим надежным прикрытием мы и выскочили наружу, к долгожданной безопасности. Но даже тогда, в миг наивысшей радости — когда мы оба возликовали и невольно испустили протяжный вздох облегчения, — вкус вновь обретенной свободы был для меня отравлен горьким металлическим привкусом.
Я не мог отделаться от мысли, которая свербела в мозгу: волчьи стаи стягиваются, привлеченные запахом богатой добычи в виде серебра Аттилы. Коротышка Элдгрим и Обжора Торстейн — пленники одной из этих стай. Тордис оказалась в руках другой.
Добравшись до дома, я, прежде всего, выставил стражу, а затем собрал побратимов на альтинг.Торгунна подала нам вечернюю еду, но все были слишком возбуждены и озабочены, чтобы наслаждаться трапезой. Держа оружие под рукой, мы расселись вокруг очага и принялись держать совет.
Ботольв — молодой и горячий — настаивал на том, чтобы собрать все силы и ближайшей же ночью напасть на логово Клеркона. Ему не терпелось поскорее покончить с пришлыми наглецами. В противоположность ему Квасир занимал более осторожную позицию. Он предлагал запереть Клеркона в Гуннарсгарде, блокировав все входы и выходы, а тем временем обратиться за подмогой к ярлу Бранду. Торгунна хотела знать, что мы намерены предпринять для освобождения ее сестры. Ингрид просто рыдала.
Финн отмалчивался, не принимая участия в спорах. Разок он вышел из дома, чтобы проверить посты. Так я, во всяком случае, решил и в душе порадовался его предусмотрительности. Вернувшись, Финн ничего не сказал, а молча уселся в тени.
В тот миг я не обратил на это внимания, слишком занятый собственными размышлениями. Беспокойно ерзая в своем резном кресле, я пытался выработать хоть какой-то план действий.
Было ясно, что нападение на Гуннарсгард ничего хорошего не даст. Неминуемо завяжется схватка, и пока мы будем драться, никто не помешает Клеркону избавиться от пленников. С другой стороны, сейчас они пользуются относительной свободой и могут попытаться бежать.
Лишний раз мозолить глаза ярлу Бранду мне тоже не хотелось. Он-то, может, и пришлет подмогу, но неизбежно задумается: а какая ему с нас польза? Живет на его землях шайка морских разбойников, слоняется по всей округе, пугает мирных жителей своими мечами… вот, теперь еще затеяли воевать с чужаками. Не лучше ли разогнать весь этот сброд и разом избавиться от связанных с ним проблем? Было у меня и дополнительное соображение. Полагаю, ярл Бранд не обрадуется, узнав, что я, оказывается, много лет скрывал от него тайну гробницы Аттилы. Да не просто скрывал, а беззастенчиво лгал, когда в ответ на все расспросы утверждал, будто рассказы о серебре Атли не более чем пустые выдумки.