Белый ворон Одина
Шрифт:
Из тумана появился Гизур; он усиленно моргал, пытаясь смахнуть с ресниц налипшие ледышки. За его спиной маячила смутная фигура, напоминавшая своими формами ярмарочного медведя — это Онунд вышел с очередной проверкой судна.
— Сначала ветер с дождем, затем гололед, хаари полный штиль, — улыбаясь, говорил Гизур. — За несколько часов у нас сменились все времена года. Ну, ничего… «Сохатый» — надежный корабль. Я посмотрел: сквозь обшивку просочилось не больше миски воды.
— По моим штанам такого не скажешь, — проворчал Хаук, прокладывая себе путь по заледеневшей палубе.
Гизур в ответ
А Гизур тем временем внимательно вглядывался в морскую гладь. Уж он-то знал море и умел его читать, как опытный охотник читает звериные следы в лесу. Вот Гизур бросил за борт деревянную щепку и стал наблюдать, с какой скоростью та скользит мимо борта «Сохатого». А еще через пару часов подул резкий, порывистый ветер, который разогнал хаар,и стоявший на носу Ламби Кетильссон закричал, тыча пальцем в даль.
Там виднелись темные пики, и впрямь смахивавшие на собачьи зубы. Гизур просиял, да и все остальные тоже приободрились. На палубе зазвучали шутки и смех, однако Финн живо положил конец веселью.
— Вот теперь начинается настоящее дело, — громко объявил он.
Слова его, подобно острому мечу, вонзились в чужой смех и убили его на корню.
А вскоре пошел снег.
Над Сварти вставал молочно-белый рассвет. Мы притаились в рощице как раз над становищем Клеркона. Сквозь редкий кустарник нам хорошо было видно скопление жалких лачуг, хилый дымок, курившийся над их крышами, а также несколько полусонных фигур, бродивших между домов. Мне они напомнили только что проснувшихся бестолковых овец. Вот двое траллов отошли на опушку леса и присели на корточки — понятно, дело житейское; еще один вяло ползал, собирая хворост. Лагерь Клеркона только просыпался — зевал и потягивался, — а мы уж успели изрядно промерзнуть в засаде. На протяжении часа мы наблюдали за лагерем и за все это время не увидели ни одного истинного мужчины. Одни только женщины и траллы… Я обратил внимание, что Клеркон отстроил себе жилище получше — плетеные стены были обмазаны глиной, остальные же хижины выглядели совсем ветхими. Такие дома не жалко бросать по весне.
Я посмотрел на Финна, и тот ответил мне радостным оскалом. В зубах у него торчал «римский костыль» — короткий железный кинжал. Он всегда так поступал во время сражения — чтоб прежде времени не взвыть, подобно бешеному волку. Вот и сейчас глаза у Финна побелели, взгляд стал совсем диким, по бороде протянулась нитка слюны. Мой побратим был готов к драке.
Мы долго обсуждали план предстоящих действий. «Сохатый» бесшумно скользил в предрассветной мгле вдоль берега. Темная льдистая вода казалась густой и комковатой, как недоваренная овсяная каша.
— Похоже, чертова вода собирается превратиться в лед, — проворчал Онунд.
И тут же заработал тычок от Гизура, который, высунувшись за борт, чутко прислушивался ко всем звукам. Он отмечал движение рыбьих косяков в глубине и плеск волн, разбивавшихся о прибрежные скалы. Время от времени Гизур издавал резкий протяжный свист и слушал, как тот отражается от окрестных утесов. Весла медленно и осторожно погружались в воду.
— Нам следует поговорить с Клерконом, — убеждал я Финна. — Может, удастся вернуть Тордис без боя. Это позволит избежать кровопролития.
— Как бы не так! — Финн сердито мотнул головой. — Нападем без предупреждения. У Клеркона людей больше, чем у нас, а потому он не станет вести переговоры. Нам следует уподобиться Мьелльниру — разить быстро и беспощадно. Коли попробуем с ним разговаривать, упустим случай. Враги рассмеются нам в лицо и перережут, как овец.
— Но Клеркон может убить Тордис, даже если мы ударим подобно Молоту Тора, — возразил Квасир.
Я сердито замахал на него руками. Драккар не настолько велик. Хоть мы сидели вплотную и беседовали вполголоса, Торгунна вполне могла нас услышать.
— Нет, — отверг опасения Финн, — он не станет убивать Тордис. Вот увидишь, он ее придержит до самого конца — чтобы было с чем торговаться, коли дела пойдут совсем худо. Клеркон хочет выведать тайну Аттилы, а потому Тордис для него ценнее живая.
Скорее уж, дела пойдут худо у нас… Ведь будь у меня уверенность в легкой победе, так я бы напал на Клеркона еще тогда, в Гуннарсгарде. Однако на тот миг нам обоим недоставало людей, и мы остереглись ввязываться в драку. Теперь, к сожалению, положение изменилось. Здесь, на Сварти, у противника наверняка численный перевес. Впрочем, я не стал даже говорить об этом. Что толку? В конце концов, не для того же мы проделали весь этот путь, чтобы собирать ракушки на клерконовом берегу.
Тем временем на палубе произошло какое-то движение. Послышались приглушенные команды, и нос драккара с треском прочертил полосу по галечной отмели Сварти. Мы прибыли на Черный Остров Клеркона.
Решено было, что женщины и траллы — как бесполезные в сражении — останутся на борту «Сохатого». Гизур и Онунд тоже оставались — уж слишком они были важны для корабля, чтобы рисковать их жизнями в бою. Все остальные принялись готовиться к вылазке. Люди доставали оружие, проверяли ремни на щитах и натягивали доспехи — у кого они имелись.
В тусклом свете занимавшейся зари мои побратимы производили устрашающее впечатление. Одежда блестела от утренней изморози, волосы спутанными космами торчали из-под шлемов, и у всех на лице застыл одинаковый оскал — жуткая улыбка волков, вышедших на кровавую охоту. У Хаука Торопыги был с собой лук, он предпочитал этот вид оружия всем остальным. То же самое можно сказать и о Финнлейте, который вообще производил впечатление опытного охотника. Я окинул взглядом остальных. Их вооружение в основном состояло из боевых топоров и копий. Мечей было немного, но я отметил, что все клинки блестят и лоснятся. Видать, их владельцы не пожалели овечьего жира, чтобы охранить драгоценное оружие от морской ржи.
Дикий народ — грязный, неухоженный, одетый в отрепья… Но вы бы посмотрели, с каким тщанием они ухаживали за своими доспехами и оружием — не всякая женщина так заботится о родном ребенке! И не имеет значения, чем эти люди занимались прежде. Важно то, что все они по доброй воле дали Обет, и слова клятвы навечно связали их друг с другом. Мы все теперь стали братьями по оружию, членами Обетного Братства.
Вот об этом я и говорил перед своими побратимами. А в конце напомнил, чтоб они не увлекались погоней за женщинами и серебром, пока не перебьют всех вооруженных врагов. Ответом мне стал воинственный рык, в темноте ярко блеснули глаза и оскаленные зубы полутора десятков человек.