Белый ворон Одина
Шрифт:
А чтобы завершить собственный портрет, упомяну о предмете своей гордости — прекрасном рунном мече, а также о серебряных кольцах, украшающих мои пальцы. Ну и, конечно же, на шее гривна ярла — витая серебряная цепь с застежкой в виде двух драконьих голов, оскалившихся друг на друга.
Теперь вы знаете, как я выгляжу, и легко поймете, отчего старый Калк раздумал плевать мне под ноги. Он благоразумно проглотил свою вонючую слюну и двинулся нам навстречу, ухмыляясь и кланяясь на ходу.
Внезапное возвращение ярла Бранда в сопровождении толпы вооруженных мужчин вызвало немалый переполох в округе. Многие сочли за
Тралл безмятежно болтал, пересказывая нам последние новости здешней жизни. Он согласился, что настала пора спускать лошадей с летнего выгона, сообщил, что у одного из жеребцов трещина в копыте. А также в очередной раз пожаловался на Тора Железнорукого, который снова отпускает своих кобыл пастись в нашей долине.
— Похоже, он считает эту землю своей, — высказал предположение Калк.
Мы договорились, что назавтра он погонит табун домой, и удалились, прихватив с собой захромавшего жеребца.
— Что, эта долина вправду принадлежит Тору? — спросил меня Квасир по дороге.
Я пожал плечами.
— Надеюсь, что нет. По словам Торгунны, земля является частью ее наследства. Я пользуюсь долиной на правах вашего ярла — поскольку и ты, и твоя жена живете под моим кровом. Если вам это кажется несправедливым, так и скажите. Тогда я решу, что делать. А почему ты спрашиваешь?
Квасир закашлялся, сплюнул под ноги коню и мрачно произнес:
— Тебя послушать, так это совершенно нормально — владеть целой долиной, словно парой сапог или каким-нибудь ржавым саксом. Странно как-то… порой даже не верится.
— А что ты хочешь? Чтобы эта долина перевернулась на спинку, точно домашняя сука, и подставила тебе свое травянистое пузо? Или чтоб скалы окрест оскалились в знак приветствия?
Квасир лишь раздраженно хмыкнул в ответ, и остаток пути мы проделали молча. Ехали медленно — чтобы охромевшее животное за нами поспевало, — и каждый думал свою думу. В тот день Квасир больше не заводил со мной никаких серьезных разговоров, но я постоянно ловил на себе его задумчивый взгляд. Это раздражало — как заноза, которую не можешь вытянуть. Я все ждал, когда побратим заговорит. И дождался.
На следующий день я, как всегда, сидел в своем высоком деревянном кресле и рассеянно наблюдал за Ивиным сынишкой. Малыш играл с одной из охотничьих собак: пухлыми ручонками он обнимал ее за шею, а здоровенная псина старательно вылизывала чумазую мордашку ребенка. Кормак был настолько светловолосым, что невольно закрадывалось подозрение, что сам ярл Бранд посеял свое семя в нашем доме. Вполне возможно, ибо два года назад ярл почтил нас присутствием и был принят со всеми полагающимися почестями. Некоторое время данный вопрос сильно занимал моих домочадцев, однако выяснить происхождение малолетнего Кормака не удалось. Никто ничего не знал наверняка, и меньше всех — сама Ива. Все, что нам удалось из нее вытянуть: «Было темно, и он принес с собой медовуху». Как вы понимаете, это не сильно помогло в нашем расследовании…
Квасир устроился на корточках рядом с моим креслом и некоторое время сидел молча.
— Что ты думаешь насчет Торкеля? — спросил он наконец.
В ответ я лишь пожал плечами. Я не знал, что ответить побратиму, ибо Торкель был еще одной проблемой, которая ставила меня в тупик. Оставалось лишь надеяться, что она разрешится сама собой.
Торкель объявился у нас недавно. Он приплыл на торговом кнорреХоскунда, который прибыл с грузом разноцветных тканей, тонких ниток и иголок. Последние были столь хороши, что заставляли наших женщин ахать и охать от восторга. Торкель сошел на берег, протолкался сквозь толпу галдящих покупательниц и направился в сторону нашей усадьбы. Я смотрел, как он приближается к дому: все та же кривая улыбка на губах и жестковатый взгляд серо-стальных глаз.
В последний раз я видел эту ухмылку на бриттских берегах, на том самом клочке суши, который скотты именуют королевством Стратклайд. Тогда Торкель ушел, без боя уступив мне свое место в Обетном Братстве. Позже выяснилось, что все было подстроено заранее: мой отец смухлевал, дабы ввести меня в дружину Эйнара Черного, нашего тогдашнего предводителя. И то сказать, обмен выглядел совершенно неравноценным, кто бы на него согласился за просто так. Торкель — видавший виды воин, мне же в ту пору едва стукнуло пятнадцать. Я был совсем еще юнцом, зеленым и сырым, как свеженанесенная царапина. Однако Эйнар закрыл глаза на обман, тем самым подтвердив свою репутацию хитрого и удачливого ярла.
Помнится, тогда Торкель убрался к своей дюффлинской красотке, преисполненным самых радужных надежд. Сегодня же он сидел в моем доме, потягивал эль и рассказывал о приключившихся с ним бедах. Оказывается, с фермерством у него не заладилось, да и женщина его вскорости умерла. Торкель пытался торговать кожей и чем-то там еще, но и здесь его постигла неудача.
Итак, он решил вернуться к бывшим побратимам — и за кружкой доброго эля узнал о том, что история о серебряном кладе Атли оказалась чистой правдой. Те самые слухи, которые он в свое время поднял на смех и из-за которых, собственно, решил уйти из Братства, полностью подтвердились.
Немудрено, что в глазах Торкеля зажглись жадные огоньки.
— Тебя следовало бы окрестить Счастливчиком! — говорит Финн, и Торкель смеется — с излишней готовностью, на мой взгляд.
Он изо всех сил старается выглядеть вежливым, но я-то знаю цену такой предупредительности. Ясно как день: он просто стремится вернуть себе место в Обетном Братстве. Торкеля тоже манит греза отправиться за сокровищами Атли и обрести богатство, от которого он когда-то отказался. Уж теперь-то он не повторит прежнюю ошибку.
— С тех пор как он вернулся, — говорит Квасир, — наши парни стали заметно клониться влево.
Я непонимающе смотрю на Квасира, который невозмутимо подбрасывает тонкие щепочки в огонь. Поймав мой удивленный взгляд, он поясняет:
— Как будто на поясе у них подвешены мечи и боевые топоры.
Произнеся эти слова, он слегка отодвигается в сторону, и его место тут же занимает одна из охотничьих сук. Псина кладет голову мне на колено и грустно смотрит в глаза.
— Рано или поздно, — продолжает Квасир, — каждому мужчине приходится делать выбор. Мы достаточно послужили ярлу Бранду — без малого пять лет бороздили с ним реки Гардарики. Долгих пять лет, Орм!