Белый враг
Шрифт:
Коню вытряхнули из мешка в торбу последнюю дачу овса. Стан снялся. Старика уложили в фуру. Линёк в когтях, вися на поясе, подвязывал провода на столбе. Вечерело.
— Езжайте, я догоню… Сейчас!..
Было морозно. Пальцы у Линька коченели, но он, работая щипцами, упрямо прикручивал вязкой на изоляторе провод. Вязка оборвалась, и провод соскочил с изолятора, колеблясь, как струна гитары, и звеня о другие провода. Линёк нагнулся его зацепить крюком и увидал, что к столбу бежит собака.
— Балкан! Я сейчас!
Собака
— Волк!..
На волчий вой прибежала волчиха. Она уселась рядом с волком и тоже завыла… Линёк стал кричать:
— Репей! Балкан!..
Волки отбежали, скрылись в лесу. Линёк собрался отстегнуть пояс с крюка и спуститься вниз. Из лесу опять стал слышен вой, — и к столбу сбежалось трое волков — они то присаживались к столбу и смотрели вверх, то отбегали и скрывались меж деревьев…
Линёк, слабея, кричал:
— Балкан! Балкан!
Послышался дальний лай. Ближе. Ясней. Волки насторожились. На просеке Линёк увидел Балкана, — он широко скакал и лаял с каждом взмахом.
С разбега Балкан ударил грудью волка, свились клубком и покатились. Балкан вскочил и, повернув назад, с лаем пустился легкими скачками туда, откуда прибежал. Волки погнались за ним гуськом… Лай Балкана стих. Линёк услышал выстрел и другой… Пальцы у Линька окоченели; он, засунув в рукава, грел руки…
Когда к столбу с винтовками подбежали Михайло и Рыжий, а за ними Репей, — Линёк висел меж проводами без движения, обняв столб и засунув руки в рукава…
— Линёк, слезай!
Он слышал, но не мог пошевельнуться; прижавши щеку к столбу, он слышал, будто столб гудит, и сердце мальчика сладко замерло и остановилось…
Михайло бранил Репья:
— Что ж ты не захватил когти? Беги, собачий сын, бегом — а то я «горы зонт».
Репейку не надо было прибавлять прыти. Он побежал и через полчаса вернулся с когтями — не добежал, споткнулся и упав лежал ничком. Рыжий Чорт надел когти, взобрался на столб и снял оттуда Линька. Михайло снял с себя чапан и завернул в него Линька. Рыжий Чорт поднял с земли Репья и встряхнул: — Иди что ль, рвань!..
Линька несли вдвоем Михайло с Рыжим.
Репей плелся за ними. Скоро они увидали палатку. Линька внесли в нее, раздели и стали растирать сухим снегом руки и ноги… Линёк застонал… Репеёк кипятил на жаровне маленький чайник. Старик бредил в тяжкой дремоте и жалобно тихонько стонал и просил:
— Товарищ, дайте хоть восьмушечку китайского чайку!
— Ну, теперь это не тельстрота, а походный лазарет, — сказал Инвалид, укутывая Линька…
— Балкан! — тихо позвал Линёк…
— Ау, брат! Балкана волки сгрызли…
Чайник вскипел, но Линёк был в забытьи и отталкивал кружку,
Сели пить голый чай. Прихлебывая из кружки, Рыжий Чорт сказал:
— Все говорили про советский кофий, что горький, — а ничего.
— Охо-хо! Хоть я и не татарин, а доведётся мне Буланого зарезать, — нерешительно сказал Михайло, ожидая, что товарищи ответят:
— Не надо. Погодим.
Все промолчали. Репеёк заикаясь прошептал:
— Буланого-то? Резать?!
— Ты, горы зонт, молчи!..
Попивши чаю, завалились спать. Репеёк лег рядом с Линьком, слушал, как во сне все говорили, охали и стонали, и дал волю слезам.
— Балкана волки! Буланого мы! Линь, — слыхал?..
Линь что-то бормотал во сне. Приникая к нему, Репеек услыхал:
— Столб, столб… Репей! Столб-то!..
— Да сняли тебя со столба давно. Спи себе. Ишь ты руки-то у тебя распухли…
— Столб! — повторял Линёк…
— Что столб?
— Гудит…
— Полно врать-то.
— Гудит!.. Я слышал.
Репеёк встрепенулся, выполз потихоньку из палатки. У фуры понуро дремал Буланый, покрытый веретьем. Падал мокрыми хлопьями крупный снег. Репеёк подбежал к столбу и прижался к нему ухом. Столб гудел.
По проводам шел ток.
XII. Столбы гудят
Репеёк скинул с Буланого веретье и стряхнул снег, потом заполз в палатку, из-под бока у Рыжего вытянул тихонько винтовку. Выполз наружу, закинул винтовку на погоне за плечи; с фуры сел на Буланого, отвязал его и тихонько тронул:
— Но, Буланка! Но, милый!
Буланый пошел сперва шажками, потом усталой тропотою… Репей поехал вдоль линии просекой по тому же направлению, как шли с ремонтом.
Снег слепил глаза. Просека разбежалась в стороны перелеском, деревья отступили, и по сторонам — ничего не видно, кроме белого мельканья снега. Или лес кончился, или поляна была большая. Репеек ехал от столба к столбу. За, снегом даже не видно было проводов.
Репей считал столбы:
— Двадцать три, двадцать четыре… Чего же долго нету — двадцать пятого?.
Буланый потянул повод и свернул было в сторону, но Репей его повернул прямо. Буланый пошел тихо, наклоняясь к земле и всхрапывая. Столба не было видно. Пройдя несколько шагов, Буланый встал и, несмотря на понуканья Репейка, не двигался с места. Репеёк соскочил с коня, шагнул вперед и едва не оборвался: Буланый остановился на краю оврага, — из-под ноги Репья скатился и зашуршал по обрыву ком глины.
Вглядываясь в темноту, Репеёк повел Буланого краем оврага — стена обрыва рисовалась в сетке снега слева мутной темной полосой. Начался подъем; должно быть, Репеёк шел к вершине оврага: прошел не меньше часу, но оврагу не было конца — начались кусты, сплетаясь в чащу. На горе выл ветер. Репеёк, схватясь за гриву, взгромоздился на коня с трудом и сказал: