Бемби (с илл.)
Шрифт:
Последние дни стоял трескучий мороз. Ядреный, звенящий воздух был чист и прозрачен. Но в притихшем, будто очарованном, лесу вершились страшные, кровавые дела.
Ворона напала на маленького больного сына зайца и заклевала его насмерть. Долго звучал в лесу его тонкий, страдающий голосок. Друг-приятель заяц находился в это время в пути, и, когда до него дошло печальное известие, он едва не лишился рассудка.
В другой раз куница разорвала белочке горло. Белочка вырвалась из ее цепких когтей, взобралась на дерево
А вскоре после этого лиса разорвала красивого, сильного фазана, которого любил и уважал весь лес.
Весть о его гибели разнеслась далеко окрест, вызвав всеобщее сожаление и горячее сочувствие к безутешной вдове. Лиса выкопала фазана из-под снега, где он перемогал зиму в полной уверенности, что он надежно укрыт.
Теперь уж никто не мог считать себя в безопасности, коль такое случалось средь бела дня. Нужда, которой не предвиделось конца, породила ожесточение и грубость. Нужда усыпляла совесть, пресекала добрые побуждения, разрушала хорошие обычаи, убивала жалость.
— Даже не верится, что когда-нибудь будет лучше! — вздыхала мать Бемби.
И тетя Энна вздыхала тоже:
— Не верится, что когда-нибудь было лучше.
— О нет! — возражала Марена, задумчиво глядя в какую-то ей одной ведомую даль. — Я постоянно думаю о том, как хорошо было прежде…
— Послушайте, — обратилась тетя Неттла к тете Энне, кивнув на Гобо. — Что это ваш мальчик дрожит? Он всегда так дрожит?
— К сожалению, да, — огорченно сказала тетя Энна. — Уже с давних пор.
— О! — сказала тетя Неттла со своей обычной прямотой. — Будь он моим ребенком, я бы сильно опасалась, что он не дотянет до весны.
С Гобо в самом деле обстояло неважно. Он был такой хрупкий — куда слабее Бемби и Фалины и сильно отстал от них в росте. Теперь ему с каждым днем становилось все хуже. Гобо не мог добывать пищу из-под снега; это причиняло ему боль. И он совсем обессилел от голода, холода и лишений. Он беспрерывно дрожал и стал ко всему безучастен.
Тетя Неттла подошла к Гобо и дружелюбно толкнула его.
— Ну, не вешать нос! Это вредно и совсем не идет маленькому принцу! — Она отвернулась, чтобы скрыть волнение.
Вдруг Ронно, сидевший неподалеку, вскочил.
— Я не знаю… что это?.. — пробормотал он озираясь.
Все насторожились.
— Что случилось?..
— Не знаю, ничего не знаю, — повторил Ронно. — Но мне неспокойно… вдруг мне стало неспокойно… Что-то такое происходит…
Карус втянул воздух:
— Я ничего не чувствую.
Оба стояли, навострив уши и глубоко втягивая
— Ничего… вроде ничего… — проговорили они.
— И все же, — убежденно произнес Ронно, — вам меня не разубедить… что-то такое происходит… Марена сказала:
— Кричали вороны…
— Они снова кричат! — быстро добавила Фалина.
Теперь и остальные услышали вороний карк.
— Вон они летят! — воскликнул Карус.
Все дружно подняли головы. Высоко над кронами деревьев летела воронья стая. Они летели с окраины леса, с того последнего рубежа, откуда всегда приходила опасность.
Вороны сердито переговаривались.
— Ну что, разве я не прав? — сказал Ронно. — Сразу видно — что-то надвигается.
— Что же делать? — испуганно прошептала мать Бемби.
— Бежать! — воскликнула тетя Энна.
— Ждать, — убежденно сказал Ронно.
— С детьми? — переспросила тетя Энна. — Ждать, когда Гобо еле передвигает ноги?
— Ну хорошо, — сказал Ронно, — уходите. По-моему, это бессмысленно, но я не хочу, чтобы меня потом упрекали;
— Идем, Гобо! Фалина, идем! — И тетя Энна вместе со своими детьми двинулась вперед.
Остальные остались на месте. Они стояли тихо, прислушиваясь и дрожа общей дрожью.
— Только этого недоставало ко всему, что нам пришлось пережить! — сказала тетя Неттла.
Сорочий таратор послышался в той же стороне леса, откуда прилетели вороны.
— Внимание!.. Внимание!.. Внимание!.. — трещали они. Их еще не было видно, но отчетливо слышался предостерегающий, вразнобой, вперебив крик:
— Вни-вни-вни-ма-ние!..
Но вот сороки показались. Перелетая с дерева на дерево, носились они взад и вперед испуганно и неутомимо.
— Гха-х! — вскричала сойка и громко прокричала знакомый всем сигнал тревоги.
Внезапно олени тесно сбились в кучу. То был Он!
Волна невыносимого запаха плыла сквозь чащу, дурманила голову, ужасом холодила сердце.
Взбудораженный лес наполнился движением, щебетом, писком. В ветвях шныряли синицы — сотни маленьких пушистых комочков — и пищали изо всех силенок:
— Вперед! Вперед!
С паническим криком пронесся черный дятел. Сквозь темную сетку обнаженного кустарника было видно, как на снегу метались узкие, длинные тени. То были фазаны. Посреди них мелькало что-то красное, вероятно лиса. Но никто теперь не боялся ее. Тяжкий, невыносимый запах тек сквозь лес, примиряя всех его обитателей в общем страхе, в общем стремлении спастись во что бы то ни стало.
Этот таинственный, давящий запах пронизывал лес с такой неслыханной, небывалой силой, что все поняли: на этот раз Он не один. Он идет с себе подобными.