Бенвенуто
Шрифт:
Не таращился на нее только мой сосед — молодящийся пожилой вьетнамец. Зато он начал трогать за коленку меня и приятно улыбаться. Кошмар какой-то!
Я был начеку весь полет, никак не мог вздремнуть, и мне это все очень не нравилось.
Южный аэродром встретил нас липкой и влажной жарой. Стекла автобуса напрочь запотели, но запотели снаружи — изнутри автобуса надрывался кондиционер, и было даже холодно. Лайнер припарковался на какой-то дальней стоянке, и после тяжелого перелета автобус пилил до здания еще как минимум полчаса.
Потом в огромном
Кстати, мы никогда не разговаривали с ней о том, сколько ей лет. Но я заметил — дата рождения в паспорте у нее указана неверно. Она минимум на пять лет старше своего возраста по документам. Благодаря опыту из круга своих знакомых, многие из которых работают в области пластической хирургии, я точно могу сказать, что ей было уже за сорок. А по паспорту всего лишь тридцать шесть.
Наблюдая издали, как я переминаюсь в очереди среди азиатского и южного люда, Катрин, видимо, впервые осознала, насколько тяжела жизнь русского путешественника.
Но это еще что! Вот в девяностые годы, когда единой шенгенской визы еще не существовало, мне пришлось для сопровождения груза из Праги в Маастрихт получить визы трех государств. При этом в немецком посольстве сотрудница, очевидно, назло, потому что я не понравился ей, оформила мне визу всего на один день.
Не передать словами, сколько русских нервов сожжено в этих самых «консульствах» из-за виз, особенно в приснопамятные девяностые годы.
После паспортного контроля и получения багажа мы с «шери» еще долго ждали в очереди на такси. Лимузинов не было, по крайней мере, я не смог их найти. Шаттл отеля тоже отсутствовал, хотя наш отель и назывался «Хайат Редженси Дубай».
Я как-то привык, что в аэропорту всегда дежурят шаттлы дорогих отелей, и рассчитывал на удобный трансферт. Но, к сожалению, оказалось, что в Дубае эту услугу надо отдельно заказывать, к тому же заранее.
Короче, неуютно, долго, нудно, но все-таки мы в конце концов добрались до отеля и завалились спать.
Катрин, правда, все равно, несмотря на усталость, распаковала свой чемодан и разложила его содержимое по полкам. Я обратил внимание на обилие платьев для коктейлей в ее багаже. Особенно она гордилась и, как ребенок, хвасталась длинным черным от Валентино, с какой-то блестящей висюлькой.
Я почувствовал, что платье у нее недавно, может быть впервые. Она восхищалась им, играя и вертясь перед зеркалом. Но в то же время наметанному глазу было видно, что оно не новое. Странно…
Вообще-то, глядя на ее гардероб, опытному человеку, привыкшему к путешествию с женщинами, у которых хорошие наборы шмотья, становится ясно: тут что-то не так.
Уже потом, после того, как Катрин раскрылась передо мной в качестве офицера контрразведки, когда я увидел ее в ладном кителе с погонами и наградами на высокой
Возможно, у «конторы» есть какой-то свой загашник, а может быть, они решают эту проблему каким-нибудь аутсорсингом. Я не знаю. Но дорогие шмотки секретным агентам не принадлежат.
Ну, тогда я об этом не очень-то и думал.
Номер у нас был двухкомнатный — довольно просторная спальня и холл, — метров семьдесят, наверное.
Катрин наотрез отказывалась спускаться в отеле на завтрак. Поэтому мы всегда заказывали еду в номер.
С Филиппом Губэ она встретилась уже на следующий день. По легенде, они якобы должны были с ним подписать некие важные бумаги. Плюс Катрин привезла ему какой-то особый банковский чек, на сумму то ли тридцать, то ли сорок миллионов евро.
Этот самый чек она в открытом конверте передавала мне дважды, под предлогом, чтобы я убрал его в сейф, который находится у нас в номере. Ожидалось, видимо, что по дороге я рассмотрю его из любопытства. Но мне, честно говоря, было все равно. Меня чужие миллионы не касались, и я даже не открывал конверт.
В конце концов этот чек Катрин привезла обратно во Францию. Очевидно, что-то якобы не срослось с Филиппом. Хотя вроде бы они оба были довольны своими делами.
Вернувшись вместе во Францию, мы проходили пограничный контроль в Ницце, в терминале 1. Женщина-таможенник обратила внимание на эффектную мадам, поэтому досмотрела ее и мой багаж. Но страж границы не стала открывать маленькую сумку Катрин, в которой находился чек.
Я искренне считал, что перемещение чека через границы не регулируется никакими правилами или законами. Это ведь бумажка, и непосредственно оплата деньгами осуществляется инде.
Однако, благополучно пройдя таможню, Катрин сказала мне, что чек — это «средство платежа» (titre du paiement) и что его нельзя возить вот так запросто. Агент Виржинго, оказывается, во время досмотра реально напряглась: видимо, не хотела осложнений.
Я, со своей стороны, теперь совершенно уверен, что все эти «чеки», «контракты» и бла-бла-бла были фейком, обманом, фальшивкой.
Но фейком на самом деле очень качественным, таким, что, если я вдруг решу проверить его подлинность (например, сделаю фотку чека айфоном и попрошу друзей проверить), проверка покажет: бумаги подлинные.
Но вернемся в Дубай.
На следующий день мы встретились с Филиппом уже все вместе. Встреча проходила в японском ресторане, прямо в нашем отеле, на первом этаже. Филипп пришел со своим взрослым сыном. Катрин надела красивое, простое платье, которое ей было очень к лицу, и туфли на высоких каблуках. Обычно мы одевались гораздо проще.
Филипп оказался сговорчивым симпатичным малым с большим чувством юмора. Невозможно было представить, что этот респектабельный господин находится в розыске ФБР США, Интерпола и полицейских служб еще нескольких стран. Я все-таки нагуглил про Филиппа после нашей встречи под настойчивым давлением Катрин.