Берег Александры

Джерелей Ирина

– Ты что, этому веришь? – после увиденного по телевизору ее слова прозвучали неуместным оправданием.

Жорик задумался. Его бывшая жена стояла посреди кухни, некрасиво растопырив пальцы, словно выпачкала их в грязи, вид ее был жалким. «Эту дуру вот-вот арестуют, мне нельзя ее защищать. Пока будут решать, что с ней делать, поживу один, осмотрюсь, детей – к тёще. Но почему именно она, куда ее занесло? Ладно, хорошо хоть свидетельство о разводе есть. Главное – дождаться ментов».

Приняв решение, он поднял голову и как можно непринуждённее улыбнулся:

– Лекса, я есть хочу. И вообще, если это не ты, так и не волнуйся, разберутся, – и он снова равнодушно уставился в газету.

Ксана поставила на стол салат, хлебницу, два прибора, салфетки,

села напротив, сложила руки на коленях, стала напряжённо рассматривать собственные ногти. Жорик, искоса поглядывая на ее бескровное лицо, набрал в тарелку нарезанной капусты.

– Ты тоже поешь, – ласково проговорил бывший муж, – всё будет нормально, – а про себя с раздражением подумал: «Тебе пригодится, милая… Скорее бы закончился этот бардак. Ещё не известно, как всё это отразится на мне. Идиотка!»

Ксана подняла глаза и увидела перед собой совершенно чужого человека, с аппетитом жующего разогретое мясо. Ее передёрнуло от отвращения.

– Нет, не могу. Схожу в магазин за сигаретами. Тяжёлый день.

Он пожал плечами. Пусть идёт. Сейчас она вернётся, устроится на крыльце, будет курить, думать неизвестно о чём, смотреть в небо, страдать. Жорик давно считал жену не от мира сего. Эти ее посиделки с сигаретой и мечтательным разглядыванием заходящего солнца или звёзд его дико раздражали. Нормальная баба так не делала бы, у Лексы точно не всё ладно с мозгами. Ну, зачем, зачем он с ней столько времени жил? Вот, дождался неприятностей на свою голову! Эта его хвалёная осторожность… Перестраховщик! Ну, пожил бы на квартире, ничего бы случилось. Правда, деньги бы потерял… Много… Ладно, к чёрту пустые мысли!

Скоро она начнёт метаться, как заполошная курица, потому что приедет милиция. А в том, что она прибудет быстро, он не сомневался – сам наберёт нужный номер. Иначе никак нельзя – его могут посчитать соучастником и привлекут к ответственности. Ничего личного здесь нет, она первая развелась, а у него – должность, карьера, перспективы.

Жорик с нетерпением стал ждать, когда бывшая жена уберётся из дома, чтобы позвонить.

На ватных ногах Александра направилась в комнату, открыла бар. Выпить захотелось просто нестерпимо, но в баре было пусто. Она подумала, что надо купить коньяку и лимон, лимонов тоже дома не было. Ксана сняла халатик, надела свитер, джинсы, лёгкую курточку с капюшоном, долго в коридоре возилась со шнурками кроссовок, доведя Жорика почти до исступления. Вышла на крыльцо, вдохнула морозный воздух полной грудью, вспомнила, что забыла деньги. Вернулась. Снова вышла. Не покидало чёткое ощущение, что всё это происходило не с ней, а с какой-то другой Ксаной, о которой она ещё ничего не знала. Бессвязные мысли бешено бились в голове, готовые вот-вот перерасти в неконтролируемую панику, но она из последних сил не давала им взять над собой власть. На душе было невыносимо гадко, тяжёлый страх мешал дышать.

Едва сдерживая себя, Ксана прогулочным шагом двинулась через дорогу в соседнюю пятиэтажку, где на первом этаже сверкал гирляндами продуктовый универсам. Мимо проехала машина, она вздрогнула, едва не выронив деньги. Прошли шумно гомонившие подростки с открытыми бутылками пива, поздоровалась соседка с собачкой на поводке. В магазине знакомая продавщица улыбалась, шутила, как обычно, всё было спокойно.

«Может, у меня галлюцинации? Может, я сошла с ума, как моя кума Света?»

Ксана оплатила коньяк, лимон, сигареты, получила чек, выбросила его в картонную коробку под прилавком, вышла на улицу. Ничего не происходило, никто не показывал на неё пальцем, никто не кричал: «Держите!!! Убийца!!!» И всё же нервы, словно предельно натянутые струны, были на пределе, Ксана готова была в любую секунду сорваться с места, чтобы спастись от чего-то смертельного и гораздо более страшного, чем простое разбирательство, кого же всё-таки сняли на видео в момент убийства. Безотчётное первобытное желание любой ценой избежать опасности стало гораздо более мощным, чем цивилизованный здравый смысл, безуспешно убеждавший ее не беспокоиться. Казалось, достаточно лёгкого толчка, чтобы инстинкт самосохранения уничтожил этот здравый смысл, превратив Ксану в существо, жаждущее выжить любой ценой.

И это случилось.

Ледяной воздух взорвался воем сирен, к ее воротам, визжа тормозами, подкатили машины с синими и оранжевыми всполохами, из машин выбежали люди. Какая-то дамочка с пакетами удивлённо заохала, зашлись лаем соседские собаки. Ксана, ни о чём больше не раздумывая, словно получила, наконец, долгожданное разрешение, бросилась в противоположную от дома сторону, пулей нырнула в спасительную темноту переулка за пятиэтажкой, серой тенью проскочила мимо вонючих мусорных баков и понеслась вверх по улице с одноэтажными домами. Ее сердце бешено колотилось, в ушах звенело, тело стало неожиданно лёгким, напряжённым и послушным, как в далёкой юности, когда она бегала стометровку по стадиону.

Перейдя через время на быстрый шаг, молодая женщина чуть отдышалась и снова помчалась к окраине. Ей почему-то было необходимо покинуть пределы города как можно скорее. Если бы Ксану в этот момент спросили, почему она так поступает, она бы ответить не смогла – ею руководил только инстинкт самосохранения, не позволяя терять времени на бесполезные мысли. Именно он заставил ее свернуть на заброшенное кладбище и по горе спуститься к старой трассе, ведущей в нижнее Марьино. Там, избегая освещённых мест, она снова перешла на шаг, выбирая узкие проулки, где невозможно было проехать машине – до окраины было уже рукой подать.

Ксана не знала, сколько времени то бежала, то шла. Лёгкие болели от морозного воздуха, ей стало жарко. Проулки, наконец, закончились, потянулось поросшее стернёй поле, через дорогу напротив мрачно застыл старый кирпичный завод. Она подумала, что там легко можно было бы спрятаться, но тут же вспомнила о собаках, которые могли охранять территорию. Нет, не подойдёт.

За полем высился пологий холм, изуродованный заброшенным карьером, чуть ниже – дачный посёлок, где горели слабые огоньки и лениво побрёхивали, греясь на морозе, дворняги. Ксана медленно пошла по краю поля, опасаясь подвернуть ногу или провалиться в канаву, осторожно обогнула карьер и выбралась, наконец, к крайнему участку с домиком, огороженному металлической сеткой. Мышцы от непривычной нагрузки ныли, ноги болели так сильно, будто в икры вонзились иглы. Тучи, закрывшие небо, развеялись, вновь стало светло. Ксана заметила в заборе дыру. Она решительно полезла внутрь участка, надеясь, что дом не заперт – спрятаться было жизненно важно, мороз крепчал.

Ее здравый смысл вдруг снова подал голос, напомнив, что появление на этой заброшенной даче нежной интеллигентной Ксаны – полный абсурд, надо срочно вернуться домой, но она тут же пинком загнала эту мысль обратно в подсознание и с остервенением подёргала дверь. Заперто. Ключа нигде не было – ни на гвоздике у двери, ни на крыльце. Да и откуда ему здесь взяться? Хозяева уже, наверное, забыли, когда посещали этот забытый посёлок – в лучшем случае, в июне, в сезон плодоношения малины. Ксана спустилась с крыльца, забралась в заросли, обогнула дом. Сзади оказалось окно, рамы рассохлись и прилегали неплотно. Ксана двумя руками подцепила створку, с силой потянула на себя. О, счастье! Окно поддалось и открылось.

Скоро она стояла внутри домика, оглядываясь вокруг в неверном свете зажигалки. Здесь было так же холодно, как и снаружи, только ещё и очень сыро, пахло плесенью и старыми тряпками. В углу стоял полуразвалившийся диван с брошенными на него скомканными одеялами, напротив – железная вешалка. На ней Ксана обнаружила цветастую женскую куртку с капюшоном – ещё вполне целую. Она торопливо натянула куртку на себя, сразу стало намного теплее.

«Коньяк!»

Вспомнив о покупках, которые так и не выпустила из рук, словно это был единственный ключ к спасению, Александра сорвала пробку и, не чувствуя обжигающей горечи, сделала несколько глотков. В желудке стало горячо, руки согрелись. Всё, можно отдышаться.