Берег Александры
Шрифт:
Конечно, редакцию не закроют. Возможно, выпуск номера задержится, график будет нарушен и, благодаря скандалу, даже взлетят рейтинги. Но Ксана не вернётся – слишком профессионально была разыграна партия, кто-то очень тщательно подготовился. Но кто? Кому она перешла дорогу?
В кабинет заглянула Алиме, ее глаза были мокрые от слёз.
– Тебя к следователю вызывают. У главреда.
– Задрали!..
Антон сложился пополам, вытащил из кресла долговязое тело и, шаркая по полу тяжёлыми ботинками, похожими на две потрёпанные временем баржи, поплёлся в кабинет.
Следователь
– Назовите свою фамилию, – сухо произнёс милицейский, когда Антон устроился напротив.
– Коваленко.
– Имя? Отчество?
– Антон Алексеевич.
– Адрес?
Антон отвечал однозначно. Он возненавидел следователя ещё со вчерашнего дня и ничего хорошего от допроса не ждал. Появилось нехорошее предчувствие, что ищейки что-то откопали и сейчас начнут выпытывать у Антона подробности. Он панически боялся сказать лишнее, не понимая, что для Ксаны может быть по-настоящему опасным. Да любое слово! Они же всё перевернут по-своему, лишь бы подтвердить обвинение, а ему потом мучиться всю оставшуюся жизнь из-за того, что неосознанно проговорился, предал хорошего человека. И промолчать нельзя – как законопослушный гражданин Украины, он обязан честно отвечать на вопросы офицера СБУ, ничего не утаивая. Антон про себя грязно выругался, у него тут же задёргался левый глаз. Он потёр его кулаком, опасаясь, чтобы следователь ничего не заметил, выругался ещё раз и пожалел, что не вслух.
Следователь открыл ящик стола и достал оттуда пухлую папку, положил перед Антоном.
– Узнаёте?
– Да.
Это была редакционная папка Ксаны, куда она складывала статьи из других периодических изданий, распечатки из интернета, фотографии – всё, что могло помочь в подготовке номера.
– Откройте и посмотрите содержимое.
Антон расслабился и неторопливо развязал тесёмки. Он знал, что находилось внутри. Ксана постоянно просила его найти заметки или достать нужные фотографии именно из этой папки, и ни для кого не было секретом, где она лежала – конечно, в ее рабочем столе. Но то, что он увидел, заставило Антона похолодеть – это были многочисленные газетные вырезки о крымском шельфе и фотография убитого. Всё, что он видел раньше, исчезло.
Антон вскинулся:
– Но это не те материалы!
– Что вы имеете в виду? – его собеседник чуть насмешливо прищурился.
– Здесь должны лежать статьи по другим темам…
– Антон Алексеевич, чья это папка? Назовите имя, – он проговорил это терпеливо, будто разъяснял непослушному ребёнку правила поведения.
Отпираться не было смысла – папку знали все. Ярко-зелёная, из плотного картона, с рассыпающимися на концах нитяными тесёмками и инициалами хозяйки в правом верхнем углу, эта папка была своеобразным рабочим кабинетом Ксаны.
– Ну? – следователь даже не пошевелился, но взгляд его неожиданно стал тяжёлым и будто пригвоздил Антона к жёсткому редакционному стулу.
– Александры Сергеевны Романовой.
– Вы свободны, гражданин Коваленко.
Антон вышел из кабинета совершенно ошеломлённый, в районе желудка что-то мелко затряслось, глаз задёргался ещё сильнее. Он поднял руку и понял, что не может унять дрожь в пальцах. С силой хлопнув дверью своего кабинета, Антон заметался по тесному помещению. В принципе, лично его это не касалось. Он дал показания, и всё. Его проблемы на этом закончились, и ничем другим он Ксане помочь не может. Страшно было другое. Здесь, среди сотрудников, затаилась подлая гадюка, которая не только помогла скопировать внешность Ксаны, но и подложила в ее папку хоть и косвенную, но очень красноречивую улику, уничтожив настоящие документы. И это значило, что также легко в следующий раз могут подставить и его. Кто из своих так яростно ненавидел Ксану. И за что?
Антон стремительно выскочил из кабинета и направился к небольшой потайной лестнице с окном между пролётами – покурить. Это была своеобразная территория релакса, и любой сотрудник мог провести на ней столько времени, сколько ему требовалось. Здесь обсуждали проекты и делились секретами, жаловались на заказчиков и начальство, расслаблялись с чашкой кофе, сплетничали и даже целовались, здесь можно было успокоиться и подумать.
Подойдя к выходу, Антон услышал голос, осторожно заглянул вниз и увидел Инну. С тонкой сигареткой в изящных пальцах она стояла к нему спиной и разговаривала по телефону, тело ее было неестественно напряжённым, будто она перед кем-то невидимым вытянулась во фронт.
– …Да. Не волнуйтесь. Всё необходимое нашли… Нет… Нет… Да, буду… Это зависит не от меня… Выясню… До свидания.
Разговор вроде был ничего не значащий, но Антон насторожился. Что «необходимое нашли»? Кто не должен волноваться? Курить расхотелось. Услышав, что Инна поднимается на этаж, он быстро ушёл в свой кабинет.
…День казался бесконечным, стрелки часов на стене кабинета почти не двигались, отсчитывая каждую минуту, словно столетие. Зоечка автоматически совершала заученные привычные действия, говорила какие-то слова, поправляла очередного ученика, но мысленно оставалась там, где была Ксана – в своей квартире. На душе было нестерпимо тяжело – так тяжело, будто она снова неудержимо теряла что-то очень ценное, единственное родное, что у неё ещё присутствовало от прошлой жизни. Любимая Александра находилась в безвыходном положении, Зоя даже приготовилась вместе с ней идти в тюрьму. Только Бегемота было очень жаль. Старый котище был неповоротлив, тугоух, нуждался в ее уходе и защите.
Ощущение беды было настолько острым, что Зоечка то и дело с силой сжимала челюсти – так, что скоро начали болеть зубы. Что делать, где искать выход? Она каждую минуту задавала себе эти вопросы только затем, чтобы не чувствовать, как проваливается в полное отчаяние. Ей казалось, что если она не будет себя спрашивать (а вдруг внезапно снизойдёт озарение?) сразу начнёт сходить с ума, случившееся было не по силам. С внезапной смертью Ксаны ещё можно было бы как-то смириться, но обвинение в убийстве, суд, тюрьма – всё это было гораздо мучительнее и позорнее смерти.
Конец ознакомительного фрагмента.