Берег мародеров

Иннес Хэммонд

Все утро мы разгружали баржу с провиантом и укладывали ящики на тележки, которые затем развозились по многочисленным складам базы. Одни тележки направлялись в хранилища за доками для последующей загрузки подлодок, другие шли на склады в верхних галереях, и припасы эти предназначались для самой базы. На разгрузке баржи и складировании грузов было занято в общей сложности пятьдесят человек.

После обеда мне все же повезло: нас забрали в док № 4, где матросы орудовали передвижной дрелью. Нам дали лопаты и тачку для уборки обломков. Оказалось, что нужно целиком снять с палубы носовое орудие подлодки, чтобы заменить покореженные палубные пластины новыми, а само орудие тем временем как следует отремонтируют в мастерской. Когда мы прибыли, орудие уже отвинтили от станины, но чтобы перебросить его на причал, надо было установить деррик-кран. Одну его опору можно было поставить на противоположную сторону дока, но чтобы укрепить две более короткие ноги на рабочей стороне причала, необходимо было пробурить в камне гнезда. На первое маленькое гнездо ушло минут десять. Гранит оказался исключительно твердым, от кончика бура летели осколки. Зато просверлить другое отверстие оказалось совсем просто благодаря разлому Я породы и появлению гораздо более мягкого пласта. Когда я принялся убирать отколовшиеся куски, то обнаружил, что это известняк.

для человека, занимающегося геологическими наслоениями, это было любопытное открытие. Я пригляделся к породе повнимательней. Это был угленосный известняк того типа, что преобладает в северном Корнуолле от Тинтаджела до Хартлэнд-Пойнта. Прежде всего я подивился тому, что разлом угленосного известняка произошел в породе, которая была, насколько мне удалось убедиться прежде, целиком вулканической. Вулканическая порода – самая старая из докембрийской группы, тогда как известняк относится к палеозойской группе, появившейся в эволюции мира гораздо позже. Это наводило на мысль о каком-то движении, происходившем, вероятно, в этой гранитной формации уже после того, как она была выброшена наверх.

И вдруг мне в голову пришла еще одна мысль: это был разлом угленосного известняка, породы, покрывающей чуть ли не весь север Корнуолла. И этот разлом случился в вулканической породе, которая, хоть и сравнительно редко, тоже, несомненно, встречается в шахтерских районах Корнуолла. Возможно, Логан был-таки прав. С другой стороны, северо-западный уголок Испании имеет более или менее схожие формации пород, в которых известняк и вулканические образования тесно соседствуют друг с другом. Такие же формации есть и в Бретани. В конце концов я решил, что нисколько не продвинулся вперед и просто ради интереса проследил, что этот разлом, непрерывно расширяясь, тянется назад до главной галереи и к галерее со складами напротив дока. Потом я переключил внимание на орудие. Наши охранники, удовлетворенные тем, как мы убираем мусор, стали в свое удовольствие глазеть на орудие, которое переносили на причал. Его перебросили туда, нарастив длинную опору деррик-крана, и оно медленно и мягко опустилось на цепи всего в нескольких футах от меня. У меня появилась прекрасная возможность рассмотреть орудие. Однако, хоть я и понимал, как работает затворный механизм, и догадывался по ручному приводу, как наводить орудие, до меня не доходило, как же производится выстрел. Ну, а уж о том, где раздобыть снаряды, я и вовсе понятия не имел. Мне было известно, что минный погреб находится где-то под орудием, но я не знал, как работает подъемник.

Вдруг я вспомнил, что в последней войне Логан служил на противолодочном судне-ловушке.

– Ты не знаешь, как работает эта штуковина? – спросил я.

Он окинул меня быстрым взглядом и нахмурился.

– Я чувствую, что мне следовало бы это знать, – неторопливо ответил он, – а не знаю.

Он покачал головой. Он вроде бы даже не выказал особого интереса. Значит, надо мне самому учиться. Я смотрел, как снимают ствол, видел, как открывается и закрывается казенник, как с помощью ручной наводки меняется дистанция стрельбы, но я по-прежнему не понимал, как же производится выстрел. И все же, не сумев узнать, как работает орудие, я тем не менее почерпнул кое-что из разговоров возившихся с ним матросов.

«У-47», здорово пострадавшую в результате тарана, подлатали, и она предстоящей ночью отправлялась в Германию через Ирландское море и Гебриды. Наша база могла лишь обеспечивать лодки боеприпасами и провиантом и производить несложный ремонт. «У-47» была до того побита, что механики посчитали необходимым сделать капитальный ремонт, дабы она вновь была по-настоящему мореходной. И вот, подлатанная, насколько это было возможно в условиях базы, она должна была попытаться дойти до Киля, где находилась старая германская судоверфь. Видимо, ей это удалось, так как впоследствии я слышал, что она была потоплена в южной Атлантике. Таким образом, на базе оставалось всего четыре лодки, в том числе «У-34», на которой привезли нас. Она опять была готова к выходу в море. В ту ночь, судя по всему, ожидалось прибытие еще двух лодок. Получался целый подводный флот из шести боевых единиц, если, конечно, «У-21» тоже будет готова вовремя. Перспектива выходила не из приятных. Если им удастся уйти с базы, это будет означать гибель всех четырех линкоров атлантической эскадры и, возможно, нескольких кораблей средиземноморской эскадры.

Тут вдруг раздался неожиданный крик «Wache!». Двое наших охранников растерянно переглянулись, возившиеся с пушкой приостановили работу и прислушались. По галереям эхом перекатывался топот тяжелых ботинок. Матросы бежали, к ним присоединялись другие. Хлопали двери. Крик повторился. По галереям разнесся звон колокола.

– Боевая тревога! – воскликнул один из механиков у орудия.

– Это значит: «по местам стоять»,– добавил другой.

Они побежали по причалу и скрылись в галерее. Один из наших охранников последовал за ними. Другой заколебался и что-то крикнул, указывая на нас. Он остался, а второй стремглав побежал узнавать, что случилось.

Такая возможность предоставляется раз в жизни. Я посмотрел на Логана, но он, казалось, совершенно не осознавал происходящего и не понимал, что случилось нечто необычное. Наш конвоир больше смотрел в конец галереи, чем на нас, ловя звуки, доносившиеся сверху. Он пытался понять, в чем дело. Я услышал стук винтовочных прикладов о камень и отрывистые командные крики. Эхо повторяло непрерывный топот ног. Я бросил взгляд на караульного, он по-прежнему смотрел в конец галереи. Я стал незаметно подвигаться бочком к сходням, ведущим на палубу лодки, и уже почти добрался до них, когда он уголком глаза заметил мое движение и тут же направил на меня револьвер.

– Ни с места!

Случайно ли Логан оказался у него за спиной? Какое-то мгновение мне казалось, что сейчас он оглушит охранника. Но тут мое внимание привлек звук марширующих шагов в галерее. Колонной по два к доку вышел рядовой и старшинский состав подлодки. Команды остальных лодок маршем направлялись к другим докам. Охранник расслабился. Возможность была упущена.

Матросы и старшины были при полной выкладке и под командой своих офицеров. Это был экипаж «У-21». Видимо, по тревоге каждый моряк должен ждать с оружием у своего помещения. Затем их строем ведут к доку, в котором стоит их лодка, и там они ждут указаний. По десять человек от каждой лодки придаются для усиления базовой охране. Эти по тревоге сразу являются в караулку. Их задача – защищать базу, пока не уйдет последняя, лодка. После их ухода – а на это может потребоваться несколько часов из-за необходимости дожидаться прилива, который затопил бы все доки,– они должны уничтожить базу и все лодки, которые были не в состоянии ее покинуть. Тогда, и только тогда, им разрешается сдаваться. Шансы остаться в живых после взрыва нескольких сотен тонн боеприпасов и огромного количества горючего, разумеется, невелики.

Меня удивляло, зачем на подземной базе такого типа нужна схема защиты в случае опасности. В сущности, подвергнуться нападению с моря база никак не могла – можно было только обстрелять из орудий утесы над подводным гротом. Вероятно, корабли могли обнаружить и потопить подлодки после их выхода с базы, однако лодки соединялись с бочкой тяглового устройства автосцепкой и могли отцепляться, не всплывая на поверхность. Мудреные манипуляции на поверхности требовались лишь при заходе на базу. К тому же существовал наблюдательный пункт, на который можно было попасть с верхней галереи. Он находился по соседству с нашей камерой. Командиров подлодок, готовых к отплытию, оповещали о любом плавсредстве, находящемся поблизости.

Стало быть, они опасались нападения с суши. А если на базу можно было как-то проникнуть с суши, значит, точно так же с нее можно и выбраться. При этой мысли я весь затрепетал, меня охватила надежда. Но неожиданная вспышка ликования почти тут же сменилась безысходным отчаянием: ведь у меня не было никакой возможности отыскать этот запасный выход, не говоря уж о том, чтобы бежать через него.

Вернулся наш второй охранник, и я спустился с небес на землю.

– Нам велено отвести их в камеру,– сказал он. Он раскраснелся от бега, речь была отрывистой.