Берег скелетов
Шрифт:
— …просвет! — продолжил Джон.
— Правильно, просвет, но очень узкий, — заметил Мак. — И я бы хотел знать, кто сумеет провести корабль вокруг этой скалы с поворотом почти в девяносто градусов? Да-с… Тогда потребуется довести скорость узлов до восемнадцати… Нет, «Этоша» вам не торпедный катер!
— А что ты предлагаешь взамен?
— К черту замены! — загорячился Мак. — Признаться, я давно мечтаю хоть раз в жизни пустить эти дизели на полный ход. Восемнадцать узлов при трехстах восьмидесяти оборотах… — Он улыбнулся. — Дизели двойного
Забыв, казалось, о нашем критическом положении, Мак повернулся и отправился к своим любимым дизелям.
Мы с Джоном спустились в рулевую рубку, и я взял у матроса штурвал.
— Полный вперед! — приказал я, и Джон по машинному телеграфу передал мой приказ вниз. — Прибой может начаться в любую минуту. Мы должны взять от наших двигателей все, на что они способны. Если поднимется ветер, — а ты знаешь, что его тут долго ждать не приходится, — наша песенка спета. Как только начнется прибой, можешь читать себе отходную.
— Джеффри, ты же помнишь, мне и раньше случалось читать себе отходную. Но ты всегда находил спасительный выход. А это побережье ты знаешь лучше, чем кто-либо другой…
«Этоша» начала вздрагивать и все больше и больше ускоряла ход. У меня мелькнула мысль, что вести ее тут с такой скоростью равносильно самоубийству; под килем было всего несколько футов воды.
— Вызвать команду на палубу! — приказал я матросу-негру. — Всем надеть спасательные пояса! Если что случится, каждому придется спасать самого себя. Живо!
Джон, — сказал я, не сводя взгляда с дюн. — Только мы с тобой знаем, что это за берег. Команде это невдомек. — Я повернулся к нему. — Ни единая душа не должна знать о нашей «прогулке». Мы не покидали района промысла, ты меня понял?..
— Да я-то понял. Но матросы могут проболтаться, что большой крюк сделали…
— А на карте ты покажешь, что мы все это время находились в открытом море и нигде близко к берегу не подходили. Ясно?
— Не повышай голоса, — ухмыльнулся Джон. — Все будет так, как ты говоришь.
Я знал, что «Этоша» довольно быстроходное судно, но все же не предполагал, что обтекаемый корпус и мощные двигатели позволят ей развить такую скорость. Расстояние быстро сокращалось, и теперь уже казалось, что до Пальца Диаса рукой подать. За ним зловеще курилось море, и я все больше и больше сомневался, удастся ли нам сделать там крутой разворот. Воздух был до предела насыщен влагой, а вновь возникшие островки издавали какой-то странный запах — тошнотворно-кислый, отвратительный запах перегретого пара.
Джон шагнул к переговорной трубе и крикнул:
— Как идем, Мак?
Я, конечно, не расслышал ответа, но все понял по тому, как удивленно присвистнул Джон.
— Почти девятнадцать узлов! — объявил он. — Здорово, ничего не скажешь. Но если мы напоремся на камни…
— Надень спасательный пояс! — отрывисто бросил я.
Под форштевнем пенилась вода, и Палец Диаса был уже так близко, что я видел его грозный клык, торчавший из воды всего в каких-нибудь ста ярдах слева по борту. Лишь мысль о том, что «Этоша» волею случая находится сейчас севернее песчаной банки, приносила мне некоторое облегчение.
Я переложил руль на одну-две ручки, и «Этоша» чуть накренилась в сторону скалы, до которой теперь оставалось ярдов пятьдесят. Команда толпилась на палубе. «Этоша» мчалась с шумом, напоминавшим шум поезда-экспресса, когда он движется на полной скорости.
Внезапно один из матросов перелез через фальшборт, прыгнул в море и быстро поплыл к скале. Джон схватил было спасательный пояс, но я остановил его резким окриком:
— Отставить! Пусть плывет. Все равно он погибнет, пояс только продлит его мучения.
Джон повиновался, но я заметил, как трясутся у него руки. Кто-то из матросов выкрикнул в мой адрес ругательство, но шум заглушил его голос.
— Двадцать ярдов…
— Держись крепче, — вполголоса сказал я Джону. — Пошли!
Я положил руль лево на борт и одновременно приказал механику переключить левый винт в положение «полный назад». Именно в этот момент «Этошу» ударила волна…
…Море в этих местах даже в самую ясную погоду может яростно забушевать в течение нескольких минут под напором неожиданно налетающего юго-западного ветра. Именно этого я больше всего опасался.
Нахлынувшую на нас волну породили ветер и подводное извержение. Гигантская стена воды шоколадного цвета с грязноватой пенистой верхушкой и мелькающими кое-где белыми тушами дельфинов и акул, погибших во время извержения, обрушилась на корму. Левый винт и руль начало заклинивать. Я тут же почувствовал, как корма под тяжестью многих тонн воды накренилась и погружается в море. Раздался треск ломающегося металла и дерева, транец дрожал, будто кто-то бил по нему со сверхъестественной силой. Я попытался позвать Джона, но в невероятном шуме и реве не услышал даже собственного голоса. Быстро устанавливая ручку телеграфа в положение «полный вперед», я искоса увидел, как Джон схватил топор и бросился на корму, где надломившаяся мачта грозила вот-вот рухнуть на палубу. Сквозь грохот моря до меня донеслись частые удары: стоя по пояс в воде, Джон неистово бил топором по вантам. Только бы ему удалось перерубить их! Тогда мачта упадет за борт, и «Этоша» выправит крен.
Но вот со звоном, словно струна огромного банджо, лопнула последняя вантина, и мачта упала за борт с таким треском и шумом, будто вместе с ней отломилась половина кормы. «Этоша» рванулась вперед, оставляя сзади обломки шлюпок, мачты и кормового оборудования. Но это еще не значило, что мы спасены. Прямо перед нами по курсу неожиданно появился дымящийся островок, а где-то за кормой таилась отмель, над которой сейчас бушевали волны. Вдобавок к этому, отрезая нас от моря, неумолимо надвигались на судно все новые и новые островки — морское дно словно выдавливало их из своих недр.