Берега вечности. Хроники Эллизора, часть 3
Шрифт:
Когда Зарайский, оставив денежную купюру под тарелкой, ушёл, даже и не попрощавшись, Голышев еще долго сидел, ковыряя вилкой в недоеденном лобио. Поведение его недавнего собеседника - то, что он не высказал никаких предложений или требований, могло означать только одно: с ним, Голышевым, играют как с крупной рыбой. Уже подцепили на крючок, но не выбирают леску, давая ещё свободно поплавать. Чтобы получше заглотил крючок? Или хотят посмотреть, как именно он начнёт действовать в ответ? И начнёт ли? Вот именно... как действовать, когда не ясно очень многое: "сдал" ли VES ещё ранее Зарайский-старший, а если не "сдал", то откуда у младшего такие сведенья о внутренней кухне VES, которые являются сугубо секретными? Или Джон Зарайский, фактически, являлся "кротом"? Нет, этого не может быть! А вот младшенький? Действует ли он один, что вообще-то вряд ли, и чего на самом деле хочет от Голышева?
Тут Голышева словно бы прошиб холодный пот: очень уж нехорошие предчувствия шелохнулись в его душе: а вдруг ядозуб этот самый вовсе неземного происхождения? Да, это крайне маловероятно, но это очень много ставит на свои места! Пазл, который до сей поры никак не складывался, вдруг приобрел законченный вид. С ядозубом этим самым во главе! И вид крайне зловещий!
Глава ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
ИСКУШЕНИЕ О. МАКСИМА
Храм, в котором теперь служил о. Максим, и впрямь находился прямо возле московский кольцевой, то есть - в окружении пересекающихся дорог и большого спального района в некотором отдалении. Правда, вокруг храма существовал небольшой парк, сохранившийся с незапамятных дореволюционных времён, когда здесь была всего-навсего лишь большое село с дворянской усадьбой, а не перегруженные транспортные магистрали. Храм был не велик и не мал, построенный в своё время с тем, чтобы вмещать всех местных прихожан - и барскую семью и крестьян как таковых, - но в наши дни по большим праздникам и воскресным дням всех желающих уже не вмещал. Поэтому молящиеся толпились на улице, вокруг храма бегало довольно много детей и мамаш, едва поспевающих за собственными чадами, попадались и некоторые более степенные прихожане без детей, которые, по видимости, предпочитали молиться на свежем воздухе, а не в духоте и скученности. Благо, наружу была выведена трансляция не только звука, но и видео - на довольно большом экране. Так что можно было слушать не только пение (довольно приличное!) местного хора, возгласы служащего клира, позвякивания кадила, но и видеть почти всё происходящее в храме вместе с клубами благовоний, распространяемых аж двумя кадилами, поскольку служили сразу два диакона. И даже запах ладана из приоткрытых дверей храма слегка доносился на улицу.
Вот как раз запах ладана Сергей Зарайский не любил. С самого детства. Не так часто он в детстве бывал в храме, но как-то пару раз оказался там с бабушкой и каждый раз, втянув в себя густой внутренний храмовый аромат, тут же падал в самый настоящий обморок, так что приходилось вызывать "скорую" и устраивать целые реанимационные мероприятия. С годами от разного рода запахов и ароматов Зарайский-младший в обморок падать перестал, но зайти лишний раз в храм так и осталось довольно серьёзной проблемой. Поэтому он поджидал о. Максима снаружи. Рано или позже тот должен был выйти, благо что и выход из храма был всего один. Однако ждать пришлось довольно долго, так что Зарайский, не смотря на вполне весеннюю погоду, теплую куртку и горные трековые ботинки, слегка озяб. Тем временем закончилась вторая (поздняя) Литургия в конце которой настоятель говорил довольно длинную и, как показалось Зарайскому, эмоционально бодрую проповедь, потом был водосвятный молебен, а сверх того ещё и отпевание.
В общем, когда о. Максим, наконец, появился на пороге храма, Зарайский изрядно-таки продрог, а сам иерей в окружении нескольких прихожанок, которые у него наперебой что-то выспрашивали, выглядел, мягко говоря, весьма утомлённым. Издалека даже показалось, что священника слегка пошатывает. "Похож, похож, на фотографиях такой же как и в жизни... Типичный верующий интеллигент", - подумал Зарайский, поднимаясь со скамейки возле входа в так называемый дом причта, где располагалась трапезная и помещение воскресной школы, там уже шли занятия. Трапезной отслуживший клирик, по всем расчётам, никак не мог миновать.
И в самом деле, договорив с вопрошающими и преследуемый всего одной маленькой и сухонькой с виду старушкой в черном платке о. Максим заспешил в сторону трапезной.
– Батюшка-батюшка, так я не поняла...
– донесся старушечий голос.
– Я же уже сказал!
– Там иголок и булавок очень много!
– Ну, много и что? Может, случайно...
– Батюшка, как же случайно? Явно это ведьма всё подстроила. Порчу ведь навела! У нас с тех пор, как она тогда приезжала, всё расстроилось! Все болеем, все перессорились? Что делать! Может, ещё раз квартиру освятить?
– Ну, хорошо-хорошо! Освятим, помолимся, покропим святой водой! Послезавтра, после службы? Годится?
– Спасибо, батюшка! Дай Бог дожить только!
– Доживём, доживём! Бог даст...
Окоёмов благословил старушку, которая бодро засеменила к выходу, повернулся и чуть не столкнулся с Сергеем Зарайским, который стоял на дорожке к трапезной так, что проскользнуть мимо было невозможно. Будучи на этот раз без затемнённых очков, он показался о. Максиму кем-то неуловимо знакомым, что довольно сильно озадачило усталого и оголодавшего клирика. Бывает так, что видишь человека, понимаешь, что вроде как с ним никогда не пересекался, а вместе с тем чувствуешь, что, если даже и не знакомы прямом, то всё же этот человек скрывает в себе нечто для тебя важное и, скорее всего, неприятное. Вполне возможно, что какую-то претензию. Или провокацию. В общем, стоящий перед ним господин Окоёмову сразу не понравился. Естественно, что, будучи христианином, о. Максим постарался такого рода заведомую неприязнь не высказывать, однако скрыть некоторого недоумения не смог.
– Отец Максим?
– улыбка у незнакомца была тоже не очень приятной.
– Мне нужно с вами поговорить... об очень важном деле...
– А-а... может быть...
– замялся иерей, чувствуя, что это очень важное дело и впрямь будет не на пять минут, - может быть за одно и пообедаем? Могу вас тоже накормить. Здесь неплохо готовят...
– Нет, отец Максим, простите великодушно, однако наш разговор абсолютной не для посторонних ушей. Давайте лучше отойдём куда-нибудь в сторону, вот туда, к примеру...
– Но там дорога, шумно...
– Тем лучше, меньше шансов, что нас подслушают...
– А-а... вам не кажется, что...
– Простите, отец Максим, но я забыл представиться. Меня зовут Сергей. И фамилия моя Зарайский. Да, я брат Джона. Младший брат...
Где-то примерно через час о. Максим в совершенно оглушенном состоянии сидел в трапезной перед тарелкой постного горохового супа и пытался осмыслить только что услышанное от Зарайского-младшего. Разумеется, весть о том, что Джон, скорее всего жив, а не мёртв, для иерея молящегося о упокоении данного лица, выглядела несколько неожиданной. Но можно ли верить всему этому? Как там объяснил это всё младший братец "покойного"?
Ну, да, как-то так:
"Понимаете, о. Максим, у этой самой спецслужбы, VES этого самого, самые передовые биомедицинские технологии. Они очень много чего могут того, что еще вся остальная медицина пока не применяет или даже не знает, что это возможно. Глаз полностью восстановить, почти любую трансплантацию или даже выращивание запасных органов для своих основных сотрудников. Омоложение, там... В общем, много всего. Но, главная фишка у них это то, что называется "БЕРЕГОМ"... Ах, Джон вам что-то даже говорил, очень странно. А-а, в бреду? Тогда понятно, а то ведь это секретные сведения, да... Откуда я знаю? Ну... это отдельная тема, не сейчас, мы к ней ещё вернёмся, ведь он всё же мне брат! Так вот, "БЕРЕГ" это такая особого рода криационная капсула, куда человека можно помещать в состоянии полусмерти или полусна на неопределенно долгое время. Теоретически, чуть ли не на всю вечность. Ну да, разумеется, относительно вечности, как проверишь? Надолго, да. С какой целью? С разными, наверное... В частности, ещё и тогда, когда ценный работник оказывается тяжело ранен или неизлечимо заболел, а средств для его исцеления или выздоровления пока нет. А работник очень ценный или, если не сотрудник, то просто носитель ценной информации, которую из него нельзя пока извлечь, амнезия там или ещё что, вот и надо подождать, погодить в этой капсуле, на этом, то есть, свете, на этом берегу, пока не подоспеет подходящее лекарство или методика. Как, неплохо придумано, а? Отчего же так Джон этого "Берега" боялся? Ну, есть причины. Он вообще смерти очень боится, просто до ужаса, до паники. Скрывал только, как мог. У него ведь, когда двухлетний сын умер, он так и не смог своей жене простить этого, так что она в окно сиганула. Думаю, он и "Берега" этого боялся не меньше самой смерти. Это ведь тоже почти смерть. По крайней мере - с непредсказуемыми последствиями... Что это значит? Ну, осложнения. Не все вообще потом просыпаются. Или, если и очухиваются, то не в своем уже уме, не вполне адекватными, с изменённым сознанием, вот..."